Илья Штемлер - Архив

– Мне повод давать не надо, – все улыбался Янссон. – Я его беру сам.

– Вот как? – чуть растерялась Чемоданова. Отметив про себя, что эта самонадеянная фраза в устах Янссона прозвучала с особой мужской уверенностью, которая обычно нравится женщинам…

Автобус деловито фыркнул, сомкнул двери и резким толчком откинул Чемоданову на спинку сиденья, Янссон удержался.

– Господи, ну и водитель нам попался, – пробормотала Чемоданова с досадой на свою такую беспомощность. – Знаете, пока ничего не получается с вашим запросом, – деловито добавила она.

Янссон склонил аккуратно стриженную голову. Вновь донесся запах таких уже знакомых духов:

– А не согласитесь ли вы со мной поужинать? Было бы очень славно. В моей гостинице вполне терпимый ресторан.

«Так и сразу!» – ответила было Чемоданова, но удержалась. Ей при этой фразе вдруг представилась хихикающая в ладоши многоуважаемая Настя Шереметьева, большая охотница до личной жизни Нины Чемодановой.

– Спасибо, господин Янссон, но я как-то не готова. Почти в рабочем халате, знаете, – проговорила Чемоданова.

– Это важно?

– Для меня да.

Янссон понимающе кивнул.

Автобус уже заполнялся народом. Люди озабоченно размещались вдоль прохода, прижимаясь друг к другу. Кое-кто ухитрялся протиснуться за спинки кресел, упираясь о колени сидящих счастливчиков. Те покорно молчали. Воздух тяжелел, становился мутнее.

Неопрятный гражданин в зачуханном кепаре завис на согнутой руке, пристально разглядывая Янссона. Боковым зрением Чемоданова видела, как плохо выбритое лицо гражданина с какими-то мятыми глазками и острым лущеным носиком наливалось злобой. Не нравился тому Янссон и все.

Плотный полутемный мирок автобусного чрева насыщался особым недоброжелательным напряжением, которое вот-вот прорвется, Чемоданова это чувствовала. Дитя этого мирка, отлично усвоившая его законы, Чемоданова подняла глаза на неряшливого гражданина, стараясь своим решительным видом пресечь его дальнейшие действия. Но гражданин и ухом не повел, лишь полоснул беглым взглядом крысиных глаз настойчивое лицо Чемодановой. И вновь уставился на Янссона.

– Расселся, понимаешь, а тут женщина стоит. После работы, – бросил гражданин пробный камешек.

Казалось, Янссон не услышал реплику, увлеченный Чемодановой. Стоящие вокруг с ленивым любопытством оборотили взоры на гражданина, оглядели и Янссона с Чемодановой… Дородная моложавая женщина, в защиту которой подал голос гражданин в зачуханном кепаре, хранила индифферентный вид и даже изловчилась читать газету, сложенную в узкую полоску.

– Я тебе, тебе говорю… Расселся, понимаешь, – набирал обороты гражданин, чувствуя молчаливую поддержку тех, кто жался вокруг. Чемоданова не сводила отвердевшего взгляда с лица гражданина.

– Что вам угодно? – сурово бросила она.

– Мне угодно, чтобы твой кавалер уступил место… беременной женщине, – неожиданно завершил гражданин.

Пассажиры скользнули глазами по плотной фигуре дамы, что читала газету. Но никаких признаков, подтверждающих требование настырного гражданина, обнаружить было невозможно, даже при желании.

– Сам ты беременный, – вырвалось у Чемодановой.

– Я?! – визгливо задохнулся в обиде гражданин. – Встань, говорю! Уступи место бабе, ты, мужчина!

Откуда-то с задней площадки послышался ехидный женский голос:

– Мужчина. Где ты их видел… Небось свою кралю усадил.

Капитанское лицо Янссона покрылось розовыми пятнами, кисти рук вздулись. Он приподнялся. Жесткий крахмальный воротничок едва сдерживал напор смуглой шеи.

– А ты ударь, ударь, – взвился гражданин. – Ударь меня за правду.

Чемоданова вскочила на ноги.

– Идемте, Николай Павлович… Наша остановка. – И торопливо выпростала руку вперед, между Янссоном и гражданином в зачуханном кепаре. Случайно коснувшись пальцев злоязычного мужичка, Чемоданова вздрогнула от пронзившего холода. То были пальцы мертвеца. Кровь, лениво блуждая по его гнилому телу, видимо, совершенно забывала заглянуть к его рукам.

Чемоданова рванулась вперед, испытывая дрожь и омерзение. Янссон последовал за ней.

Они продирались к выходу, преодолевая недоброжелательное сопротивление толпы.

Господи, думала в отчаянии Чемоданова, да они все тут мертвецы, их не сдвинешь с места, они же мертвецы.

Янссон почувствовал смятение в движениях Чемодановой, продавил толпу, зашел вперед и мощно повлек Чемоданову за собой.

Толпа молча проминалась под железным ходом иноземца.

– Скотный двор, а не автобус! Скотный двор! – вне себя от ярости громко бормотала Чемоданова.

Разметав запрудивших площадку пассажиров, они вырвались на улицу.

Ухнув в яму задним колесом и выплеснув грязь, автобус отошел от тротуара.

– Какой вы молодец, – проговорила Чемоданова. – Сдержались. Спасибо… А я, как дура, стала что-то говорить… Не знаю, может, я не права, может, надо быть более снисходительной к этим людям, но я не умею, не умею, – Чемоданова боялась, что ею сейчас овладеет истерика. Она остановилась, прильнув плечом к деревянному забору.

Янссон достал платок и умелыми движениями принялся тереть виски, придерживая ее затылок широкой жесткой ладонью.

– Что произошло? – приговаривал Янссон. – Ничего особенного не произошло, – он старался успокоить Чемоданову.

Они подошли к дому. Остановились. В глазах Янссона мерцали светлячки. Он сказал, что дела требуют его возвращения в Швецию, он не предполагал, что поиск в архиве затянется. Так что он улетит, как только достанет билет. Но, если Чемоданова получит положительный ответ, он вернется.

Янссон записал домашний телефон Чемодановой, неловко, по-мужски, пожал руку и, чопорно кивнув, удалился. А Чемоданова поднялась по сырой лестнице на свой четвертый этаж… Неужели, чтобы сообщить о своем решении вернуться домой, Янссон подкарауливал ее у архива? Чемоданова улыбнулась, уверенная, что еще повидает этого чудака Янссона. Настроение улучшилось. Инцидент в автобусе давно забылся, да и происходил ли он вообще? Подумаешь, чепуха какая-то… Сегодня ее дежурство по квартире, надо навести порядок. Это большая удача, что она сдает дежурство Майе Борисовне, та не станет придираться.

Бывший комендант оперного театра Сидоров в гневе вернулся на кухню. Следом шаркала спадающими туфлями соседка Константинова.

– Я не расслышала. Вроде просили позвать Сидорова, а оказалось Нину Васильевну, – плаксиво оправдывалась Константинова.

Чемоданова оставила швабру и обернулась.

– Непонятно. Меня к телефону, что ли?

– Вас, вас! – проворчал Сидоров. – Напутала. Вечно она путает. И с жировками за апрель месяц. Полгода разбираются.