Вилли Бредель - Отцы

Он стал вести с Людвигом и Отто беседы на животрепещущие политические темы, стараясь вызвать у мальчиков интерес к политике. Настойчиво внушал сыновьям: «Солидарность рабочих — основа их силы!» Или: «Богатство и бедность, эксплуатация и наемный труд — интернациональны, поэтому и борьба рабочих должна быть интернациональной». Когда он находил такую четкую, содержательную, как ему казалось, формулировку, он старался, беседуя с сыновьями, так повернуть разговор, чтобы привести ее лишний раз. Он надеялся этим путем привить своим детям важнейшие принципы социализма. Иногда рассказывал им о своей юности, о войне семидесятого года (только о Коммуне он говорил неохотно), о первых попытках агитации в деревнях, когда крестьяне спускали на агитаторов цепных псов. Но очень скоро сыновья начали задавать вопросы, приводить тысячу, возражений. Для того чтобы правильно ответить на их вопросы и встретить во всеоружии все возражения, в особенности зятя Карла, который был не только начитан, но и боек на язык, Хардекопф, как ни трудно было ему, принялся за чтение социалистической литературы. «Женщина и социализм» Бебеля показалась ему чертовски сложной книгой, но все-таки он одолел ее. Книгу Каутского о предшественниках социализма было уже легче читать. Но по-настоящему восхитила его и утвердила в сознании величия, правды и красоты социалистического мировоззрения книга, в которой не говорилось ни о теории, ни об исторических событиях, а изображалась сама жизнь, — роман «Пелле-завоеватель» [11] Роман датского писателя Мартина Андерсена-Нексе. .

Эта книга, переведенная с датского, имела в ту пору огромный успех. В библиотеке Центрального комитета по просвещению рабочих «Пелле-завоеватель» всегда был на руках. Книгой зачитывались; чтобы получить ее, предварительно записывались и терпеливо ждали очереди. В «Гамбургском эхе» печатались отдельные главы. Какой-то профессор написал о герое романа Пелле две большие статьи. А по субботам в научно-художественном приложении к «Эху», которое называлось «В знании — сила», жирным шрифтом печаталось: «Товарищи, читайте «Пелле-завоевателя»!»

Наконец «Пелле» попал в руки к Хардекопфу. Прежде чем засесть за чтение, он перелистал книгу, выхватывая то одну, то другую страницу, читая где об Эллен, где о Ганне, папаше Лассе и сапожнике Андреасе, но не улавливая еще общей связи. В следующие вечера он уже сидел над книгой за полночь, он забыл верфи и семью, мысленно переживал все перипетии тяжелой жизни батраков на острове Борнхольм, посмеивался над хвастливым и слабым, но простодушным и добрым папашей Лассе, восхищался его сыном Пелле, который родился в «рубашке победителя», еще малышом вступил в единоборство с быками и по живости своей делал тысячи глупостей и ошибок, но все же неизменно, благодаря своим хорошим задаткам, снова находил себя, снова становился на правильный путь.

Паулина временами ворчала, удивляясь, откуда взялась вдруг у мужа такая страсть к чтению.

— У тебя глаза разболятся, Иоганн!

Но он только улыбался в ответ.

— Паулина, — говорил он, — тут описана наша жизнь. Непременно прочитай.

— А я думала, что это пишет датчанин о своих земляках?

— Конечно, но он описывает жизнь бедняков, рабочих и их борьбу за социализм.

— Так я и знала! Очень надо читать о том, что самой хорошо известно. Нет, если уж читать, так о чем-то совсем ином… красивом…

— Постой, постой, — весело воскликнул Хардекопф. — Минутку!

Он торопливо стал перелистывать книгу.

— Вот! Пожалуйста… Послушай, что тут написано, Паулина. Книга дает ответ на все, даже вот на то, что ты сейчас сказала. — И он прочел: — «Ты хочешь читать про графов и баронов, — сказал Мортен (это друг Пелле, Паулина). — Вот все вы таковы. Если уж сказать правду, то вы сами считаете себя сволочью. Да, именно! Только вы этого не сознаете! Таков ваш рабский характер: так смотрят на вас высшие классы, а вы невольно им подражаете. Да, нечего морщиться; это все-таки правда: вы не желаете ничего слышать о ваших собратьях, вы все еще не верите, что они могут добиться чего-то путного. Да, нужно быть «благородным», вся суть в «благородстве»! Что до прошлого, до родителей, то всего лучше на это наплевать, стать самому «благородным», а так как в жизни выходит иначе, то этого ищут в книгах…» Ну, Паулина, разве не так? Разве не правильно?

— Как всегда, здорово преувеличено, — отвечала Паулина. — Кто ж это хочет сам на себя плевать? Уж писатели всегда преувеличат.

— Нет, нет, Паулина, это чистая правда. Пораскинь-ка… — конец фразы Хардекопф проглотил.

Однажды он пришел домой с верфей на полчаса позже обычного. Под мышкой у него была книга.

— Ты ходил за новой книгой?

— Да!

— Сказал бы мне, и я бы…

— Эту книгу я купил.

— Купил? — Паулина с удивлением стала рассматривать книгу. — А разве это не та, которую ты только что прочел?

— Та самая.

— И ты ее купил?

— Да!

— Так ведь ты ее уже прочел?

— Ее можно десятки раз перечитывать, Паулина. Такую книгу нужно иметь дома.

— Стало быть… Стало быть, ты совершенно рехнулся, Иоганн!

Все это невольно вспомнилось сегодня Хардекопфу. Нет, он не очень-то помог своим сыновьям в поисках правильного пути. Папаша Лассе, впрочем, тоже не помог своему сыну. Тем не менее Пелле стал замечательным малым, хоть и он не раз спотыкался… Конечно, намерения у нашего брата всегда самые лучшие. Как у папаши Лассе. Но мы оказались неспособны, мы не сумели помочь нашим детям стать на ноги. Так же неспособны, как папаша Лассе. А ведь не все родятся на свет с такими хорошими задатками, как Пелле.

Молчаливый, погруженный в свои думы, сидел Хардекопф в столовой. Пообедав без особого аппетита, он по привычке взял в руки «Эхо». Потом развернул «Правдивого Якова»; на первой странице была карикатура на рейхсканцлера Бетмана-Гольвега. Канцлер, в костюме Фауста, допытывался у Мефистофеля — Якова, куда, собственно, они держат путь…

— Ты еще куда-нибудь собираешься сегодня, Иоганн?

— Нет, — ответил он, продолжая читать. Как-то само собой пришли на ум язвительные слова Менгерса: «Сидим дома, почитываем «Эхо» и «Якова»… Радуемся, когда Бебель… а потом, довольные, заваливаемся на боковую». Точно он подглядел, что я делаю и как живу! Взять, к примеру, зятя Карла. Вот уж кто наверняка мог бы найти себе лучшее применение, чем устраивать вечера для ферейна или работать костюмером в театре. Хардекопф решил поговорить с Брентеном, напомнить о его давнишних планах, убедить активней включиться в жизнь партии и профессионального союза. На два последних районных собрания Карл и вовсе не пришел.

— Ты не знаешь, Карл сегодня дома? — спросил Хардекопф жену.