Сергей Толстой - Собрание сочинений в пяти томах. Т.1

Потом еще одна поляна, и наконец поле и фабрика неожиданно возникают совсем не с той стороны, где я ожидал их увидеть. Ноги у меня уже давно насквозь промокли, и только теперь я чувствую, как сильно устал… Вхожу. Аксюша только что вернулась и еще не успела снять мокрый платок и шубенку. Корзина ее полна грибов. Рядом — кружка с темно-алыми ягодами крупной брусники. Сама Аксюша откалывает сколотый английской булавкой передник, полный колосьев, подобранных ею на полях. Все сырье для нашей кулинарии приходится ей находить в лесу и в поле. Мы, как птицы небесные, собираем то, чего не сеяли: подножный корм…

Город зовется Торжок, а жителей почему-то называют новоторами, и на медных пряжках старых ремней, еще уцелевших у тех мальчишек, что постарше, выбиты буквы: НТРУ — Новоторжское реальное училище. Все это потому, что в старину город еще назывался Новый Торг или Новый Торжок, и эти два имени, как-то странно уживаясь между собой, так и сопутствуют ему в истории. А история у Торжка длинная и любопытная. Этот маленький городок упоминается не раз в древнейших летописях и уже в десятом веке известен как колония Великого Новгорода. Летопись уводит в почти легендарные дебри княжеских удельных усобиц, непосредственно к Крещению Руси и к Владимиру Равноапостольному, он же Красное Солнышко — герой былинного и песенного эпоса Киевской Руси, дошедшего до нас поверх гула целого тысячелетия и зажигавшего в раннем детстве мое воображение при чтении «Книги былин» Авенариуса в ступинском издании. Впрочем, были и еще книги: «Откуда пошла и как стала быть русская земля» (три или два тома), в коричневых, тисненных черным с золотом, переплетах, которых я по младости лет еще даже и не прочел и знал только картинки и названия отдельных глав; было изображение иконописное Владимира Святого, писанное нашим отцом на знамени в окаймлении малинового бархата с золотыми крестами; были, наконец, незабываемые деревянные кирпичики, обклеенные сестрой, с выцвеченными разными карандашами нарядными именами князей.

Теперь эти запомненные с детства имена в порядке их чередования снова всплывают, тесно сплетаясь с судьбой города, где мы живем. Сыновья Владимира — Борис и Глеб. Отдельно — князь-братоубийца Святополк Окаянный… Ночь на берегу речки Альты близ Переяславля. Спящие дружинники. Затухающие костры. Неслышно приподнимаются и опускаются полы княжеского шатра, скрывая страшное дело. Спешит на помощь любимый конюший князя Бориса — болгарин, родом из Венгрии. Поздно. Еще хлещет кровь из перерезанных горл, растекаясь по траве, по ковру, измятому в неравной схватке. Рядом с телом князя конюший находит тело младшего брата своего, юного Георгия. Голова его начисто отсечена. Убийцы не поленились, чтобы снять золотую гривну с кольцом, запаянным на шее. Конюший скоро находит и эту гривну — она лежит в стороне. Глаза юноши тускло поблескивают в свете факелов на залитом кровью лице. Он поднимает голову брата, лобызает перепачканные кровью уста и уносит ее с собой. Освобожденный от службы своему князю его смертью, он уходит все дальше, унося с собой память о ночи, перевернувшей всю его жизнь. О той, другой ночи — на Днепре, когда убийцы, направленные той же рукой, умертвили другого брата — князя Глеба, он узнает много позже.

Но куда же идти ему? Искать ли мести, суда над убийцами, чтобы кровью смыть эту кровь? О чем думает он, снова и снова вглядываясь в любимые черты брата? Вокруг него просторы, лесные и равнинные, накрытые звездным небом, и понемногу он начинает ощущать себя уже не вольнолюбивым княжеским дружинником, привыкшим платить око за око и зуб за зуб врагам своим и своего князя. И все дальше уходит он, уже не навстречу новым битвам с врагами, новым подвигам ратным — навстречу кровавому мщению убийцам брата, а навстречу скромному иноческому служению.

В глуши лесного края, над обрывом, круто сбегающим к реке, он останавливается и закладывает на холме храм — одну из первых обителей русских; сам носит воду в гору, сам рубит и валит деревья; сперва один, потом по одному, по двое вокруг собираются ученики и помощники его. Сам он совершает долгие службы, и в монастырской ризнице до сих пор хранятся разные деревянные сосуды, служившие ему, по преданию, во время литургий…

Здесь — стык новгородских земель и суздальских. Судоходная Тверца, как непрерывно пульсирующая артерия, гонит мимо молодой обители воинские струги и торговые ладьи новгородских гостей; все больше людей высаживается здесь на берег, возводит новые срубы и оседает на холмах, окруживших стены монастырские. Уже похоронен здесь, в одной гробнице с головой Георгия, любимый ученик основателя — Аркадий, первым пришедший на помощь к строителю, а позже умирает и сам основатель — Ефремий Новоторжский. А монастырь, основанный им в память князей Бориса и Глеба, так и остается Борисоглебским, и устроенная им пристань на реке, у подножия монастыря, не оскудевает гостями, так что все труднее становится называть ее тихой пристанью, как говорилось вначале… Городок обстроился, окреп, земляной вал и каменная ограда замкнули одноглавый храм с позолоченным крестом. Гудит и толпится шумный рынок Новоторжский, кузнецы у накаленных горнов куют мечи и бердыши, чеканщики чеканят собственную свою новоторжскую монету, а вечевой колокол порой бьет тревогу, сзывая для отпора врагу молодых и старых…

Новый Торг стал пограничным городом земель Великого Новгорода. Неспокойное это было дело. С 1139 года, за триста лет, вплоть до покорения его Москвою, Торжок двадцать четыре раза подвергался нападениям многочисленных врагов, и неоднократно случалось ему быть выжжену дотла и окончательно, казалось, разоренну.

В 1178 году великий князь Всеволод III, не добравшись до Новгорода, взял и разорил Торжок, а спустя всего три года он же снова «всех новоторжан с женами и детьми вывел, а город сжег».

Еще пятнадцать лет проходит, и Ярослав Всеволодович, изгнанный из Новгорода, уходит в Торжок, дабы «вредить Новгороду» с помощью суздальцев.

Еще двадцать лет проходит в этой борьбе, и опять Ярослав Всеволодович «садится в Торжке» и ставит заставы на всех дорогах, приказывая задерживать новгородских гостей. В упорной вражде своей с Мстиславом Удалым задумал он обратить Торжок в Новгород. Не обратил. Однако ж добился того, что в Новгороде начался такой голод, что люди умирали на улицах и детей продавали из-за куска хлеба. «…Идем, братья, поищем мужей своих, вашу братью, вернем волости наши, да не будет Новый Торг Великим Новгородом, ни Новгород Торжком, где святая София, тут и Новгород, и в многом Бог, и в малом Бог и Правда!» — призывает Мстислав Удалой новгородцев в поход.