Рудольф Распе - Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена

В жизни очень часто случаются неожиданности. Как мне ни везло во время турецкой войны, а конец все же был не веселый. Не помогла мне ни ловкость моя, ни мужество, ни беспримерная быстрота лошади. Пришлось разделить несчастную участь со своими товарищами в плену. Вообще плен не страшен, но для военного человека очень тяжел, так как неприятно сознавать свою беспомощность, в то время, как твои соратники, где то там, доблестно защищаются и покрывают себя славой новых побед. На меня хуже всего подействовал странный обычай турок продавать пленников, как невольников в услужение сановникам.

К моему несчастью, меня почему то не выменяли на какого-нибудь пленного турка, а отправили в турецкую столицу Константинополь и назначили к султану в рабы. В этом унизительном положении я вынужден был исполнять странную и неприятную должность, не трудную, но очень скучную: меня назначили пчеловодом в султанском саду. Я должен был каждое утро выгонят всех пчел на луг, пасти и сторожить их там целый день, а к вечеру опять загонять всех до одной в ульи. Признаться, мне, начальнику целого отряда гусар было такое занятие очень обидным, но нечего было делать: в неприятельской стране такие рассуждения ни к чему не приведут, и я решил примириться со своим новым положением. Моя осведомленность во всех делах мне и здесь помогла, — я очень скоро познакомился со всеми своими воспитанницами и мог свободно отличать одну от другой. Как то вечером я загонял своих пчел в ульи и заметил, что одной из них не хватает. Оглянувшись во все стороны, я увидел, что два больших медведя напали на бедную пчелку, видно хотели разорвать ее в клочки, надеясь полакомиться ее медом. Подойти к ним без всякого оружия было опасно, а со мной не было ничего, кроме серебряного топора; каждый раб султана, служивший в садах его имел при себе такой серебряный топор. Я бросил его в медведей, чтобы хоть напугать их. В медведя я не попал, но удалось освободить несчастную пчелку от страшных зверей, так как они испугались и быстро удалились в близлежащий лес. Топор же, брошенный с большой силой, пролетев над головами медведей, помчался все выше и выше и чем дальше все быстрее и быстрее, пока, наконец, не поднялся так высоко, что едва был виден, и упал, наконец, на луну. Как его теперь добыть оттуда? Где взять лестницу такую, чтобы могла туда достать?

К счастью, я вспомнил в эту минуту, что старый садовник-евнух на днях дал мне несколько семян турецкого боба с самой могилы Магомета. Я знал давно, что бобы турецкие очень скоро растут, а садовник сказал, что эти, взятые с гроба Магомета достигают необыкновенной высоты.

— Попробую, может быть что-нибудь из этого и выйдет! — подумал я, и немедленно посадил в землю несколько зернышек. И что вы думаете? Последствия превзошли все мои ожидания! Боб стал расти так быстро, что моему удивлению конца не было. У меня на глазах стебель стал быстро тянуться вверх и, наконец, вытянулся так высоко, что чрез несколько часов верхушка спряталась в небе и усиками своими зацепилась за нижний рожок луны. Я был в полной уверенности, что вся луна обвилась цепкими усиками бобов, и немедленно, с облегченным сердцем, полез по крепкому стеблю на небесное светило. Мне пришлось употребить много сил и настойчивости, чтобы справиться с назойливыми усиками, которые завивались о мои руки и ноги, но, в конце концов, я добрался до луны без всяких серьезных повреждений. Найти свой серебряный топор было очень трудно, — там все блестело, как бы выкованное из серебра и в таком сверканьи невозможно было сразу его рассмотреть. Все-же, через несколько часов я нашел его в большой куче соломы и другого мусора.

Теперь нужно было спуститься обратно на землю, так как жизнь на луне мне, почему-то, показалась, не привлекательной. Пока я искал свой топор, жгучие солнечные лучи так высушили усики и все листья моих бобов, что при спуске на землю той же дорогой мне грозила опасность оборваться. У меня-же не было никакого желания сломать себе шею, и я стал придумывать другой способ передвижения.

— Что же мне делать? — грызла меня неотступная мысль. Я вспомнил про солому, в которой нашел свой топор, и сейчас-же принялся плести из нее веревку. Моя работа подвигалась довольно быстро, и я имел в короткое время предлинную веревку. Обрадованный собственной находкой, я быстро привязал один конец веревки к одному из рогов луны и с осторожностью стал спускаться по ней вниз. Левая моя рука скользила по веревке, а правою я держал свой топор. Таким образом я прополз по веревке до самого ее конца, а дальше, — хоть виси между небом и землей! Но я быстро догадался, как помочь горю: обрубил над головой у себя лишний конец веревки, привязал его к нижнему и стал опять спускаться; потом снова обрубил, и верхний конец опять привязал к нижнему концу. Так я подвигался все ниже и ниже, пока не добрался до облаков. От частых обрубываний и связываний моя веревка настолько испортилась, что не выдержала тяжести моего тела, оборвалась, и я упал с высоты приблизительно двух миль от земли, и полетел прямо на землю. Упав с такой высоты, я получил сильный удар и потерял сознание; когда я раскрыл глаза, то, к своему удивлению, увидел, что тело мое в силу инерции вошло в землю, по крайней мере, футов на девять. Отдохнув немного, я принялся устраивать нечто вроде лестницы и с трудом выбрался из ямы. Мой вид был ужасен, не стану о нем распространяться, так как вы и сами можете догадаться, как я выглядел после таких приключений. Это страшное происшествие дало повод многим словоохотливым рассказчикам пустить нелепый слух, будто я ногтями выцарапал ступеньки, по которым взобрался на поверхность земли. Но кому же не известно, что это только злая шутка? Зачем мне было употреблять ногти, когда со мной был серебряный топор, которым удобнее и легче сделать лестницу! Трудно поверить, как мне вредят все эти непрошеные рассказчики. От них можно услыхать такие небылицы, которые, поистине, подрывают веру во все мои рассказы о действительных приключениях.

Могу вам рассказать еще об одном происшествии, случившемся во время моей должности пастуха пчел. Вам известно, что медведи очень любят мед, и мне они прямо таки не давали покоя. Нескольких пчел они разорвали в клочки, зачуяв в них мед; наконец, грозили разбить улей. Нужно было придумать такое средство, чтобы освободиться от их назойливости. Я припомнил, что в детстве ловил мух на палку, обмазанную клейким сиропом, и решил применить такой же способ к ловле медведей.