Мария Камминз - Фонарщик

— Сядь пока возле меня и поговорим. Где ты живешь?

— У дяди Тру. Он взял меня к себе, когда Нэнси Грант меня выгнала.

— Так это ты? Я слышала о тебе. Мистер Флинт мне рассказывал.

— Вы знаете дядю Тру?

— Очень хорошо.

— А как вас зовут?

— Эмилия Грэм.

— О, я вас знаю! — радостно воскликнула Герти. — Я вас знаю. Это вы упросили его взять меня. Вы подарили мне платья! Вы такая добрая, я вас очень люблю. О, как я вас люблю!

Восторженный тон Герти, по-видимому, тронул мисс Грэм. Она обняла девочку и молча привлекла ее к себе.

Теперь Герти видела ее совсем близко и смотрела на нее с недоумением. Наконец она заговорила.

— Вы хотите спать? — спросила она.

— Нет, почему ты так думаешь?

— Да у вас глаза закрыты.

— Они всегда закрыты, дитя мое.

— Всегда? Почему?

— Я слепая, Герти. Я ничего не вижу.

— И меня не видите?

— Нет, — сказала мисс Грэм.

— О, как хорошо! — с облегчением вздохнула Герти.

— Хорошо? — удивилась Эмилия.

— Я рада, что вы не можете меня видеть. Может быть, вы и полюбите меня.

— Значит, если бы я тебя видела, то не полюбила бы?

— Нет, я слишком безобразна! Я очень рада, что вы меня не видите…

— Но подумай, Герти, — перебила ее Эмилия. — Что бы ты сказала, если бы не могла видеть дневного света и вообще ничего-ничего вокруг себя?

— Так вы не видите ни солнца, ни звезд, ни неба, ни этой церкви? Для вас всегда ночь?

— Да, всегда, всегда ночь!..

Из глаз Герти вдруг полились слезы. Она так искренне огорчилась, что и Эмилия, давно примирившаяся со своей слепотой, вместе с ней горько заплакала.

— Успокойся! — сказала она наконец. — Не плачь! Я уже привыкла, и это не мешает мне быть счастливой.

— Ах, разве можно быть счастливой, живя во тьме? — воскликнула Герти. — Уж лучше бы вы все видели, хотя бы тогда и не полюбили меня. Разве вам никак нельзя открыть глаза?

— Нет, — со вздохом ответила Эмилия. — Поговорим лучше о тебе. Откуда ты взяла, что ты безобразна?

— Все так говорят, а ведь никто не любит некрасивых детей.

— Если это хорошие, добрые дети, то их любят, пусть даже они и некрасивы, — заметила Эмилия.

— Но я не добрая, — созналась Герти, — я очень злая.

— Если постараешься исправиться, все будут тебя любить. Ты знаешь, дядя Флинт очень любит свою девочку. Так что тебе нужно приложить все старания, чтобы он был тобой доволен.

Мисс Грэм много расспрашивала Герти о том, как она жила прежде. Печальная повесть девочки так заинтересовала Эмилию, что она не заметила, как прошло время и как ушел органист. Герти всегда легко поддавалась ласке. Приветливость Эмилии, ее тихий, ласковый голос покорили сердце девочки, и она доверчиво и охотно отвечала на все вопросы.

Эмилии Герти тоже понравилась; но она поняла, как мало на нее обращали внимания до сих пор и как необходимо ей хорошее воспитание. Между тем вернулся мистер Арнольд.

— Милая моя, — сказал он Эмилии, — вы, вероятно, подумали, что я забыл о вас; меня задержали дольше, чем я думал.

— А разве вы долго там пробыли? — ответила Эмилия. — Я и не заметила. У меня была интересная собеседница.

— Откуда же взялась эта крошка?

— Она была в церкви с мистером Купером. Разве он не пришел за ней?

— Купер? Нет, он пошел прямо домой. Верно, забыл о ребенке. Что же нам с ней делать?

— А далеко это? Не можем ли мы ее проводить?

— Да порядочно. И нам не по дороге. Вы устанете.

— Нет-нет, я не устану. Я хорошо отдохнула. Да и нельзя же отпустить ее одну. Я все равно буду беспокоиться.

У дверей дома, где жил Труман, Эмилия поцеловала девочку и простилась с ней; Герти потом всю ночь снилась эта славная, милая барышня.

Мисс Эмилия Грэм была очень доброй и сердечной девушкой. Собственное несчастье — потеря зрения — сделало ее еще более отзывчивой к страданиям других. Она никогда не отказывала в помощи тем, кто в ней нуждался. Она не забыла Герти и часто думала о ней. Не только горькая доля этого ребенка вызывала сочувствие; ее привлекала сама девочка. Ей вспоминалось, как доверчиво Герти отнеслась к ней в первую минуту их знакомства; как потом девочка искренне горевала, узнав, что она слепа, как старалась выразить ей свое участие.

Спустя несколько дней она попросила позвать Трумана и долго говорила с ним о Герти.

Между прочим, Эмилия спросила его, намерен ли он отправить девочку в школу.

— Уж, право, не знаю, — ответил фонарщик, — она такой странный ребенок, пожалуй, не поладит с другими детьми; да и мне будет без нее тоскливо, я так к ней привык.

Эмилия убеждала его, что Герти уже пора учиться, и чем раньше она начнет ходить в школу, тем легче ей будет ужиться с другими детьми.

— Это верно, мисс Эмилия. Если вы находите, что ее надо отдать в школу, я с ней поговорю.

— Непременно поговорите, Труман. — Я уверена, что ей там понравится, и дело пойдет на лад. Если нужно что из платья, я…

— О, нет, нет, мисс Эмилия, ничего не нужно! Благодаря вам у нее всего вдоволь…

— Хорошо. Но если что-нибудь понадобится, вы мне скажете. Вы ведь знаете, что мы взяли ее на воспитание вместе. К тому же мой отец считает себя вашим вечным должником за службу, которая обошлась вам так дорого. Не забудьте же, что мне всегда будет приятно сделать что-нибудь для Герти. И пришлите ее как-нибудь ко мне.

Труман горячо поблагодарил ее и обещал привести Герти.

Но когда через несколько дней они пришли, экономка сказала, что барышня больна и никого не принимает. Это их очень огорчило.

Эмилия действительно простудилась, долго пробыв в холодной пустой церкви, и захворала.

В субботу вечером, при Вилли, Труман завел речь о школе. Герти сперва и слушать не хотела, но Вилли настойчиво советовал ей поступить в школу. Когда же она узнала, что это также желание мисс Грэм, то решила начать ходить в школу прямо с будущей недели.

В понедельник Труман отвел Герти в школу; ее приняли, и она начала учиться. Когда в следующую субботу Вилли пришел домой, то прежде всего отправился к Труману: ему не терпелось узнать, как идут дела у Герти. Она сидела за столом; в руках у нее была азбука. Увидев его, девочка закричала:

— Вилли! Вилли! Послушай, как я читаю!

Она уже знала азбуку и умела прочесть по складам несколько слов. Вилли с удивлением узнал, что Герти охотно ходит в школу, что учительница и подруги ей нравятся и во время перемен ей очень весело. А он, по правде сказать, боялся, как бы у Герти не случилось с учительницей или с подругами какой-нибудь такой вспышки, какие у нее часто бывали. Но пока все шло прекрасно, и Герти была довольна и весела.

Вилли обещал помогать девочке, если что-то покажется ей трудным.

Так продолжалось недели две-три; Герти аккуратно ходила в школу и делала большие успехи. Каждую субботу Вилли проверял ее знания, помогал ей, поощрял ее. Он по-прежнему боялся за отношение Герти к другим девочкам, тем более что она уже не раз их бранила. Увы, его опасения вскоре оправдались.