Карлос Кастанеда - Учение дона Хуана (перевод Останина и Пахомова)

Я сообщил ему, что вижу в темноте. Он долго смотрел на меня, ничего не отвечая; возможно, я не слышал его слов, так как полностью сосредоточился на своем «ночном зрении». Я различал на земле мельчайшие камешки. Моментами было так светло, словно стояло утро или ранний вечер. Потом темнело, но тут же светлело опять. Вскоре я сообразил, что свет соответствует диастоле моего сердца, а темнота – систоле. С каждым ударом сердца мир становился то светлее, то темнее...

Я размышлял над этим открытием, как вдруг раздался прежний звук. Тело мое мгновенно одеревенело.

– Анухкталь (так я расслышал слово в этот раз) пришел! – произнес дон Хуан.

Рев был столь громоподобный и оглушающий, что все остальное перестало мной восприниматься. Когда он стих, оказалось, что ручей, который минуту назад был с ладонь шириной, разлился и превратился в огромное озеро. Откуда-то сверху, как бы сквозь густую листву, на водную поверхность падал свет. Вода на мгновение вспыхивала золотистыми и черными искорками, потом снова становилась темной, почти невидимой, хотя ее присутствие по-прежнему ощущалось.

Не помню, сколько я просидел на берегу озера, глядя как зачарованный на черную воду. Рев, вероятно, давно уже прекратился, так как я пришел в себя от громкого жужжания.

Я оглянулся в поисках дона Хуана и увидел, как он поднялся по склону и исчез за уступом скалы. Однако одиночество ничуть меня не беспокоило; я пребывал в состоянии полного покоя и безмятежности.

Снова раздался рев, напоминающий громкий вой бури. Прислушавшись, я уловил мелодию, рождавшуюся из пронзительных звуков, похожих на человеческие голоса, и глухих ударов барабана. Я сосредоточил все свое внимание на мелодии и вновь заметил, что биение моего сердца совпадает с ударами барабана и ритмом музыки.

Я поднялся – звуки оборвались. Попытался прислушаться к биению сердца, но ничего не услышал. Снова присел на корточки, подумав, что звуки связаны с моей позой, но не услышал ни звука – даже ударов собственного сердца!

Я решил, что с меня довольно, и поднялся, чтобы уйти, – но в этот момент земля дрогнула у меня под ногами! Я потерял равновесие и упал навзничь, попробовал ухватиться за камень или траву, но земля уходила из-под меня. Все-таки я ухитрился подняться, какое-то мгновение простоял на ногах и снова свалился.

Земля подо мной, словно плот, соскальзывала в воду! Я замер, охваченный нескончаемым, всепоглощающим ужасом. Я плыл по воде черного озера на клочке земли, похожем на замшелое бревно. Насколько я мог сориентироваться, течение уносило меня на юг. Вода плескалась и бурлила вокруг, очень холодная, удивительно густая на ощупь и как бы живая. Берегов не было видно.

Я с трудом припоминаю свои мысли и ощущения во время этого плавания. Я плыл, как мне показалось, несколько часов, когда мой плот вдруг резко повернул под прямым углом налево, на восток, и тут же с силой обо что-то ударился. Меня швырнуло вперед – я зажмурил глаза, упал на землю и почувствовал острую боль в коленях и локтях.

Через секунду я открыл глаза. Я лежал на твердой земле: по-видимому, мой плот врезался в берег. Я сел и огляделся по сторонам. Вода отступала! Она двигалась, как во время отлива, и вскоре совсем исчезла.

Я долго сидел неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Все тело у меня ныло, в горле нестерпимо жгло. Кроме того, при падении я прикусил себе губу.

Я поднялся. На ветру меня тут же охватил озноб. Одежда промокла насквозь, зубы выбивали дробь, руки и ноги дрожали так сильно, что пришлось снова лечь. Капли пота попали в глаза и жгли их так нестерпимо, что я застонал от боли.

Немного спустя я взял себя в руки и снова поднялся. Несмотря на сумерки, все вокруг было отлично видно. Я сделал несколько шагов, как вдруг до меня отчетливо донеслись человеческие голоса. Казалось, где-то громко разговаривают. Я пошел на звук, но не прошел и пятидесяти метров, как вынужден был остановиться – дальше пути не было. Я Попал в какой-то загон, огороженный со всех сторон огромными валунами. За первым рядом валунов виднелся. еще один, потом еще и еще, они постепенно переходили в крутые утесы. Откуда-то доносилась музыка – тягучий, монотонный, завораживающий поток звуков.

У подножия одного из валунов я увидел человека, сидящего на земле вполоборота ко мне. Я направился к нему и остановился метрах в трех; он повернул голову и посмотрел на меня. Я замер – в его глазах переливалась та самая вода, в которую я не отрываясь глядел совсем недавно! Они были необъятными, эти глаза, в них вспыхивали знакомые мне золотистые и черные искорки. По форме его голова напоминала ягоду клубники; зеленая кожа была усеяна бесчисленными бородавками, как поверхность пейотля. Я стоял перед ним, не в силах отвести глаз, и чувствовал, как его взгляд тяжело давит мне на грудь. Я начал задыхаться и, потеряв равновесие, упал на землю. Он отвел взгляд и заговорил. Сначала его голос шелестел, как слабый ветерок, затем зазвучал, как музыка, как хоровое пение – и я понял, что музыка спрашивает:

– Чего ты хочешь?

Я упал перед ним на колени и принялся торопливо, заливаясь слезами, рассказывать о своей жизни.

Он снова обратил на меня свои бездонные глаза. Его взгляд с силой давил на меня, и я решил, что настал час моей гибели. Он сделал мне знак подойти. Мгновение я колебался, но все-таки шагнул вперед. Когда я приблизился, он отвел от меня взгляд и показал тыльную сторону своей ладони. Музыка сказала:

– Смотри!

Посреди ладони зияла круглая дыра.

– Смотри! – услышал я снова.

Я заглянул в дыру и увидел самого себя! Я был очень старый и дряхлый; я, сгорбясь, бежал из последних сил, пытаясь скрыться от настигающих меня огненных искр. Три из них все-таки попали в меня: две в голову, одна в левое плечо. Моя фигурка в дыре мгновенно выпрямилась – и тут же исчезла вместе с дырой.

Мескалито снова смотрел на меня. Его глаза были так близко, что я понял: рев и грохот, которые я слышал раньше, исходят из них. Постепенно глаза затихли и стали подобны двум неподвижным озерам, переливающимся золотыми и черными искрами.

Он опять отвел взгляд и вдруг прыгнул, как гигантский кузнечик, – сразу метров на пятьдесят! Потом еще раз, еще – и исчез...

Помню, что я поднялся на ноги и побрел. Разум не покинул меня, я старался сориентироваться по знакомым очертаниям гор. Все это время я ощущал стороны света и почему-то был уверен, что север находится слева. Я шел в этом направлении, пока не понял, что наступило утро и я больше не пользуюсь своим «ночным зрением». Вспомнив о часах, я посмотрел на них: восемь часов. Около десяти я подошел к скале, где мы расположились прошлой ночью. Дон Хуан дремал на земле.

– Где ты был? – спросил он.