Карлос Кастанеда - Учение дона Хуана (перевод Останина и Пахомова)

К тому времени, как обе ящерицы оказались у меня в руках, я был на грани обморока и желал лишь одного: отшвырнуть их прочь и удрать подальше.

– Не раздави их, – предостерег дон Хуан. От звука его голоса я пришел в себя.

Дон Хуан спросил, что со мной. Он пытался сохранить серьезное выражение лица, но не сумел – и расхохотался. Я попробовал ослабить хватку, однако ладони у меня так сильно вспотели, что ящерицы могли вот-вот выскользнуть. Они царапали меня острыми коготками, вызывая чувство острого омерзения и тошноты. Я закрыл глаза и стиснул зубы. Одна из ящериц уже выбралась на запястье; чтобы освободиться, ей оставалось выдернуть головку, зажатую в моих пальцах.

Я впал в отчаяние и прохрипел, чтобы дон Хуан немедленно забрал этих проклятых тварей. При этом моя голова непроизвольно затряслась. Старик с любопытством посмотрел на меня. Я рычал, как раненый медведь, и трясся всем телом. Дон Хуан с улыбкой сунул обеих ящериц в мешочки. Я тоже попытался улыбнуться, но меня затошнило, и я опустился на пол.

Я объяснил дону Хуану, что причина всему – неприятное ощущение от коготков ящериц. Дон Хуан сказал, что немало вещей способно свести человека с ума, особенно если он лишен необходимой для учения решимости. Но если человек обладает решимостью, никакие неприятные ощущения не смогут ему помешать – он в силах подчинить их себе.

Дон Хуан немного подождал, а затем, повторив прежние движения, снова вручил мне ящериц. Он велел поднять их головками вверх, осторожно потереть ими виски и спросить у них то, что я хочу узнать.

Сначала я не понял, что мне надо сделать. Дон Хуан повторил, что я могу задать ящерицам любой вопрос, на который не знаю ответа, и привел несколько примеров. Можно спросить о людях, которых давно не видел, о потерянных вещах, о местах, где никогда не бывал. Я понял, что речь идет о ясновидении, и пришел в сильное волнение: сердце мое бешено заколотилось в груди, дыхание перехватило.

Дон Хуан предупредил, чтобы в первый раз я не задавал вопросов, относящихся ко мне лично, а лучше спросил бы о чем-нибудь, что непосредственно меня не касается. Формулировать мысленный вопрос надо быстро и точно.

Я стал лихорадочно прикидывать, что бы такое я хотел узнать. Дон Хуан торопил меня; и я был по-: ражен тем, что никак не могу придумать, о чем бы спросить ящериц.

Наконец, после мучительно долгих раздумий, мне пришла в голову одна мысль. Недавно из читального зала нашей библиотеки стали пропадать книги. Лично меня эта история не касалась и, однако же, вызывала определенный интерес. Я не имел ни малейшего представления о том, кто крал книги. Я потер ящерицами виски и спросил, кто вор.

Немного спустя дон Хуан спрятал ящериц в мешочки и сказал, что у корня и мази особых секретов нет: мазь указывает направление, корень проясняет положение вещей. А вот ящерицы – истинное чудо; в них-то и сокрыта тайна гадания с помощью второй доли. Я спросил, обычные это ящерицы или какие-то особенные. Дон Хуан ответил, что особенные: они должны обитать там, где росло растение, и быть его друзьями. Чтобы подружиться с ящерицами, необходимо долго за ними ухаживать, кормить и ласково с ними разговаривать.

Я спросил, почему так важно дружить с ящерицами. Дон Хуан объяснил, что ящерицы позволяют поймать себя только тому, кого они знают, и если ты всерьез относишься к «чертовой травке», то и к ящерицам надо относиться с полной серьезностью. Он добавил, что ловят их обычно под вечер, после того как мазь и корень уже приготовлены. Тот, кто не завяжет с ящерицами дружбу, сказал он, может ловить их несколько дней подряд, но так и не поймает, а ведь мазь можно хранить всего один день.

Дон Хуан дал несколько указаний, как обращаться с ящерицами.

– Когда поймаешь ящериц, сразу посади их в отдельные мешочки. Потом возьми одну и поговори с ней. Попроси помочь тебе, извинись перед ней за то, что причиняешь боль, – и деревянной иглой зашей ей рот. Иголкой тебе послужит колючка чойи, а ниткой – волокна агавы. Стежки стягивай покрепче.

Те же самые слова скажи второй ящерице и зашей ей веки. К наступлению ночи все у тебя будет готово. Возьми ящерицу с зашитым ртом и задай свой вопрос. Попроси ее сбегать и посмотреть вместо тебя; объясни, что пришлось зашить ей рот, чтобы она спешила назад, ни с кем не разговаривая по дороге. Натри ей головку мазью, потом окуни в мазь целиком и опусти на землю. Если она побежит в благоприятную для тебя сторону, гадание пройдет легко и удачно, если в противоположную – вообще не удастся. Если ящерица направится в твою сторону (юг), можно надеяться на успех, если от тебя (север) – гадание будет страшно трудным. Можно даже погибнуть! Поэтому, если ящерица побежит от тебя, лучше всего гадание прервать. В этом случае ты утратишь власть над ящерицами, но это лучше, чем потерять жизнь. Впрочем, если ты все-таки решишься, гадание можно продолжить. В этом случае возьми вторую ящерицу, попроси ее выслушать рассказ своей сестры и передать его тебе.

– Но как же ящерица с зашитым ртом расскажет то, что она видела? Ведь ее рот зашит как раз для того, чтобы она не говорила!

– Зашитый рот не позволит ей ничего рассказать чужим. Говорят, ящерицы болтливы и готовы разговаривать с кем попало. Как бы там ни было, намажь головку ящерицы мазью, а потом потри ею о свой правый висок. Только смотри, чтобы мазь не попала тебе на середину лба! На первых порах можно привязать ящерицу за середину туловища к своему правому плечу – тогда ты ее не потеряешь и не покалечишь. Но по мере твоего продвижения в учении, когда ты лучше познаешь «травку», ящерицы научатся повиноваться тебе и сами будут сидеть у тебя на плече. Потерев висок, погрузи пальцы обеих рук в миску с мазью. Сначала натри себе мазью виски, потом и голову с обеих сторон. Мазь сохнет моментально, и ее берут столько, сколько необходимо. Всякий раз сперва потри головкой ящерицы, а потом уже – пальцами. Рано или поздно убежавшая ящерица вернется и расскажет все своей слепой сестре, а та перескажет услышанное тебе, как будто ты тоже ящерица. Когда гадание закончится, отпусти ящерицу, только не смотри, куда она побежит. Потом выкопай руками глубокую яму и зарой все, чем пользовался.

Около шести часов вечера дон Хуан переложил отстой из горшка на плоский кусок сланца; его оказалось меньше чайной ложки. Половину он положил в чашку и добавил немного желтоватой воды. Поболтав чашкой, протянул ее мне и велел выпить. Смесь оказалась безвкусной, но вызвала во рту легкое жжение. Вода была очень горячей, и это меня почему-то разозлило. Сердце сильно забилось, однако вскоре я успокоился.

Дон Хуан взял миску с мазью. На вид мазь была густой и гладкой. Я попытался проткнуть корку пальцем, но дон Хуан резко оттолкнул мою руку от миски. Он сердито сказал, что с моей стороны такие поступки – чистое безумие и что, если я хочу учиться, надо свое легкомыслие оставить. Это – сила, указал он на мазь, и никто не знает, что за сила. Уже то, что мы используем ее в своих личных целях, – нехорошо, но раз уж мы, люди, не можем обойтись без этого, следует, по крайней мере, обращаться с ней с должным уважением.