Асорин - Асорин. Избранные произведения

То, что происходит в Екле, типично для всей Испании и для других наций — это ни больше ни меньше как проблема народного образования.

Две крайности представляют тут Франция и Англия. Франция, страна политики и бюрократии, обучает своих юношей «для экзамена». Практическая, реалистическая Англия обучает своих сыновей «для жизни». Франция с ее педагогической системой создала легионы бюрократических автоматов или хмурых неудачников; Англия, напротив, колонизовала половину планеты и добилась того, что англосакс ныне человек, уверенный в себе, живущий в полной гармонии с действительностью, не теряющий хладнокровия в превратностях, человек отважный, стойкий…

Сегодня пополудни в казино, куда пошли мы с Асорином (в таких городках и пойти-то больше некуда, как в казино), я думал о том, что будущее Еклы — это будущее всей Испании. Есть тут и другой весьма важный момент, который усугубляет разительное подобие. За период в сорок лет — то есть совершенно синхронно с взрослением молодежи — высшие классы Еклы, те, кого здесь именуют «благородным сословием», самым беспечным образом растранжирили свои состояния.

«Если бы встал из гроба дедушка Имярека, вот бы он удивился, увидев своего внука в нищете!» — говорил мне нынче утром старик крестьянин. «Владения дедушки тянулись от границы Пиносо до границ Хумильи, сплошняком, а у внука-то ничегошеньки нет…»

Ныне шесть — восемь аристократических семейств оказались поистине в жестокой нужде. Наследственное достояние они промотали в Мадриде, в Валенсии, в Мурсии, швыряя деньги на нелепые прихоти, не помышляя о будущем, не заботясь о своих землях. Также буржуа в свой черед оторвали сыновей от сельского хозяйства, сделав их вечными искателями бюрократических должностей. Таким манером старинный город быстро движется к упадку: с одной стороны, сходят на нет высшие классы, которые могли бы стать направляющей и движущей силой; с другой, средний класс, удалясь от сельского хозяйства и промышленности, охвачен параличом. Стоит ли удивляться, если и тридцати лет будет довольно, чтобы все владения Еклы перешли в руки жителей Пиносо?

Мне хотелось привести эти данные практической и наглядной социологии, дабы ясно было, в какой среде родился и воспитывался наш друг Асорин и как, в силу этих причин, прямых и косвенных, его зарождавшаяся было воля разложилась. Его случай — это в большей или меньшей степени то, что происходит со всей испанской молодежью.

На этом я буду настаивать. Я приглашен завтра на обед у Асорина. Потом напишу Вам еще.

Екла, такого-то числа.

Сеньору дону Пио Барохе, в Мадрид

Дорогой Бароха!

Сегодня обедал у Асорина. Трудно себе представить, насколько в испанских захолустных городках не ведают, что такое комфорт, вкус, опрятность. Утром в гостинице меня спросили, «нужна ли мне вода для умывания?» Потом, у Асорина, я сидел в темной столовой с нечистыми стенами, за столом, накрытым липкой клеенчатой скатертью. Ох, эта неизменная клеенка на столах наших нерях — буржуа! Нас потчевали безвкусным косидо, омлетом и жареной корейкой с картофелем. Рядом со мною сидела золовка Асорина; дон Мариано, дядя его жены, рассуждал о том, «какие плохие времена настали». Это любимая тема в маленьких городках: нам плохо, нам очень плохо, но мы ничего не делаем, чтобы улучшить свое положение. Иначе мы не были бы испанцами!

Напротив, обедавший с нами молодой священник как будто тревожится о судьбах Испании. И в самом деле, он оказывает покровительство здешнему кузнецу, который изобрел не что иное, как — сейчас Вас удивлю! — электрическую торпеду. Это и впрямь классический, архииспанский тип: зачем учиться, трудиться, зачем улучшать земледелие, развивать торговлю? Нет! Подавай нам электрическую торпеду, которая разом сделает нас повелителями всех морей и океанов!

Насколько я слышал, случай этот не единственный в городе: порядочно лет тому назад некий сеньор Кихано наделал большого шума, пытаясь сконструировать грозную ракету с динамитом, ракету, которая могла бы забрасывать на три-четыре километра заряды взрывчатого вещества весом в сорок — пятьдесят кило. Поразмыслив обо всем этом, я начал подозревать, что народ в Екле обладает особым складом ума, какой-то архаической психологией, присущей шестнадцатому или семнадцатому веку. Заметьте, что это, пожалуй, единственный город, где в середине девятнадцатого века построили собор так, как строили в средние века: жители всей общиной трудились бесплатно, движимые пылкой верой. И это факт весьма показательный для коллективной психологии. Ибо все большие сооружения Еклы остались незавершенными: колледж, казино, вокзал и т. д. Это свидетельствует, что у здешних жителей есть зачатки воли, есть порывы энергии, но она быстро иссякает и угасает в неодолимой усталости. Их поведение при нынешнем ужасном кризисе виноторговли — пример, подтверждающий мой вывод. Они видят неминуемое разорение, они уже разорены, но не шевелятся, ничего не предпринимают, ничего не придумывают. Ждут всего от государства! Как мистик, который ждет всего от небес. Такова Екла: народ мистиков, народ визионеров, у которых нет недостатка в интуитивном понимании, в быстрой и верной оценке, зато нет способностей к обдуманным, согласованным действиям, к прилежному труду, нет воли.

Посему не мудрено, что наш друг Асорин, который здесь родился и вырос, являет собою прискорбный случай абулии: он — человек, не доводящий ничего до конца, что, как я уже указывал, отнюдь не редкость в этом городке. В другой среде, где-нибудь в Оксфорде, в Нью-Йорке, даже в Барселоне, Асорин стал бы превосходным экземпляром рода человеческого, в котором разум был бы в идеальном согласии с волей; здесь же, напротив, отсутствие воли привело в конце концов к упадку разума. Кроме того, к существенным факторам, действовавшим на характер Асорина, следует добавить еще один, и важнейший: постоянное влияние Антонио Юсте, столь любимого нами учителя, проведшего здесь последние свои годы. Юсте тоже был неудачником; при большом уме, яркой оригинальности ему не хватало упорства и способности к длительному труду — потому-то ему не удалось создать ничего по-настоящему крупного, ничего долговечного…

Как бы там ни было, время идет, и вот наш Асорин в Екле, женатый на здешней распустехе, и сегодня я сидел напротив него, в его доме, и обедал на клеенке рядом со священником, оказывающим покровительство кузнецу, который изобрел электрическую торпеду. Я, естественно, согласился, что счастье народов состоит в обладании электрическими торпедами. Священник был мне за это весьма благодарен и долго объяснял их устройство. Я ничего не понял, к тому же корейка с картофелем показалась мне неудобоваримой.