Йоан Славич - Избранное

Дуцу хотелось оттолкнуть ее и бежать, бежать без оглядки, как он это сделал в Фокшань. Но его передернуло при мысли, что улицы полны полицейских, которые сейчас же начнут свистеть и кинутся вслед за ним.

— Госпожа! — сказал он, чуть не плача, и торопливо принялся стягивать с себя костюм. — Четыре дня тому назад я купил этот костюм за пять монет. Я оставляю его тебе!

— На что мне твой костюм? — возразила женщина — Мне нужны деньги, я не старьевщица.

Между тем Дуцу снял жилетку и готовился стянуть брюки, когда в дверях, выходивших на лестницу, появился полицейский. «Вот это полиция! Ты только о ней подумал, а она уже тут как тут».

— Что тут такое? Что за крики? — спросил полицейский громовым голосом. — Не шуметь… Сейчас прибудет господин полицейский комиссар.

— Ничего, — пробормотал Дуцу. — Мы уже договорились. Вовсе ни к чему комиссар.

Но в Бухаресте полиция всегда наготове. Не успел Дуцу договорить, как в дверях, за спиной полицейского появился человек лет тридцати двух — коротконогий, с брюшком, сам господин комиссар полиции.

Ну, теперь уж для Дуцу не было никакого спасения! Его била дрожь, куда более сильная, чем там, на укреплениях перед капитаном.

— Кто ты такой? — коротко и холодно спросил комиссар. — Как тебя зовут? Откуда ты? Чем занимаешься? Что тебе здесь надо?..

Как ни были кратки вопросы, но даже сам комиссар не мог требовать, чтобы Дуцу сразу ответил на такое их количество.

«Дуцу… — сказал себе бедолага. — Ты заврался и теперь влип. Что бы ни случилось, говори только правду, потому что лучше нее ты ничего не придумаешь!»

— Я, — сказал он, обращаясь к комиссару. — Дуцу Ене, крестьянин из Фокшань.

— Что тебе здесь надо? Почему ты снимаешь с себя одежду?

И комиссар усмехнулся в усы. Потом пошел с Дуцу в другую комнату, чтобы допросить его с глазу на глаз.

— Послушайте, господин комиссар, — глухо проговорил Дуцу. — Свалилось на мою голову несчастье. Копал я землю на укреплениях в Фокшань и наткнулся на заколдованный клад… На котел, полный золотых монет и драгоценностей. Я поехал сюда, чтобы продать часть клада.

Глаза комиссара загорелись.

— Чем ты можешь это доказать? — спросил он.

— Поедем со мной, господин комиссар, и я покажу тебе клад, — ответил Дуцу, вдруг охваченный страшной тревогой: а не украли ли его, пока он отсутствовал?

— Это надо сделать немедленно, — сказал комиссар, — все найденные клады принадлежат государству. Но имей в виду, тебя непременно посадят в тюрьму за то, что ты его утаил. А все имущество отберут, чтобы возместить растраченную тобой часть.

— Ох, горе мое горькое!.. — простонал Дуцу. — Сам-то я ничем даже и не пользовался! Часть у меня выманила одна женщина в «Дакии», другую украли здешние. За что же я должен отнимать хлеб у своих детей, когда этим кладом воспользовались другие? Ищите деньги в этом доме, господин комиссар, а потом поедем вместе в «Дакию», там осталось еще больше.

— Чтобы ты поверил, что я хочу тебе помочь, — сказал доброжелательный комиссар, — я не стану отправлять тебя в участок, мы пойдем ко мне домой, и там я составлю протокол. Но говори только правду, иначе я не смогу разыскать деньги и тебя спасти.

— Я буду говорить правду, господин комиссар, — заверил Дуцу, — если даже узнаю, что ложь может спасти меня от виселицы.

И он последовал за комиссаром — без шапки, в одной рубашке, довольный, что наконец может выйти на чистый воздух.

Недаром у румынского крестьянина есть поговорка: «Роди меня, мать, счастливым, а тогда хоть в огонь бросай».

Через многое прошел Дуцу и многих избежал бед; только слепое счастье вернуло его к правде, и он снова мог без страха смотреть в глаза кому угодно. Когда он припоминал те ужасы, на которые уже готов был решиться, но которых благодаря вмешательству случая не совершил, — его пробирала дрожь.

Да, это была все та же счастливая звезда, не раз спасавшая Дуцу от опасности.

Какая непоправимая беда могла бы свалиться ему на голову, не появись комиссар как раз в тот миг, когда Дуцу попал в одно из самых затруднительных положений!

Вот уж повезло, так повезло!

Как он всегда боялся полиции и сколько раз едва-едва не попадал к ней в лапы. А вот теперь и не выпутаться бы ему, если бы не подвернулся комиссар, человек, как видно, богобоязненный. Ну слыханное ли дело, чтобы какой-нибудь комиссар не отдавал тебя в руки жандармов и не гнал пинками в участок, а, словно отец родной, всячески старался тебе помочь!

— Будь спокоен, — заверил Дуцу комиссар, после того как был составлен протокол. — Вижу теперь, что человек ты порядочный. Я тебя не оставлю в беде. Завтра мы поедем с тобой вдвоем, без всяких там жандармов, в Фокшань, чтобы не возбуждать никаких подозрений и не обращать на себя внимания, веди себя так, будто я к полиции отношения не имею. Понял?

— Дай тебе бог здоровья, добрый господин! — ответил Дуцу, готовый целовать ему руки.

— Если ты покажешь мне котел, с тем, чтобы я передал его в казну, — продолжал комиссар, — я отпущу тебя домой, и больше с тобой уже ничего не случится. Я отыщу и украденные у тебя деньги, и те деньги, что остались у мадемуазель в «Дакии». Дело теперь за одним тобой, — веди себя умно и держи язык за зубами.

— Накажи меня бог! — воскликнул Дуцу. — Разве не достаточно я натерпелся с этим чертовым кладом? Боюсь только, господин комиссар, что, раз уж я прикасался к этим деньгам, мне вовек не избавиться от проклятия.

— Да-а! — пробормотал комиссар озабоченно. — Дело серьезное… Послушай, — продолжал он, — есть, однако, и на это средство. Во-первых, не оставляй у себя ничего из найденных денег; во-вторых, выбрось платье, что сейчас на тебе, окропи себя святой водой, окури ладаном, а потом сходи к попу и попроси его прочитать над тобой отпущение грехов.

— Так я и сделаю, господин комиссар, — обрадовался Дуцу. — Именно так.

И все-таки… невыносимо тяжело, владея кладом, пусть хоть бы и заколдованным, отдавать его в чужие руки… если даже тебя принудили к этому силой.

А что, если окропить святой водой и деньги, окурить их ладаном и попросить попа прочитать над ними молитву?

Тогда все может обернуться по-иному!..

И чем ближе подъезжал Дуцу к Фокшань, тем крепче становилось решение отдать комиссару только один котел. Откуда ему знать, что под корнями другого дерева закопаны еще монеты. Зачем сообщать об этом? Смолчать — не значит взять, и Дуцу останется богатым.

Комиссар, однако, повернул дело так, что в лес они пришли затемно, и это сбило Дуцу с толку.

— Где же котел? — спросил комиссар, когда они пришли на место.

Дуцу растерялся. Он отлично знал, где закопан котел, но клад-то заколдованный, он переходит с места на место и уже однажды ввел его в обман.