Игорь Хварцкия - Абхазские сказки и легенды

Вооружились юноши, сели на коней и ушли под плач родительницы.

В сердце их обожженной и потрескавшейся земли витязь Хатт из рода Хаттов одиноко сражался с нечистыми. Восемьдесят лет, не разжимая кулаков, он держал два меча — так что ногти его вонзились в ладони и проросли с тыльной стороны. Сто царевичей с дружинами пришли на подмогу витязю, племя нечистых было изгнано прочь из края, и наконец между Анапой и Анагой пролился долгожданный ливень. Он напоил истомленную землю, и снова зашумели реки, смывая соленый солнечный яд с берегов.

Витязь Хатт облюбовал наше село, объявил себя местным князем и решил дожидаться народа, чтобы им управлять. Но вскоре, не дождавшись, Хатт ушел на горную охоту. Уходя, он оставил знак о себе. На обратном пути он собирался прихватить и свою жену со статью и поступью.

В горах он нашел Владычицу Вод.

— Вода — душа, душа — вода, — сказал Хатт. — Приди на побережье, на прежнее свое место, и, пока жив мой род, ты не останешься без жертвоприношений.

И Владычица Рек и Вод из беспокойных горных потоков вернулась в мутную реку нашего села.

Обрадованный народ возвращался в свои гнездовья. Никто не оспорил знак отважного Хатта, и род его стал княжить в нашем селе.

А родительница сотни царевичей, когда возвращалась в долину, на берегу мутной реки спросила свиту: «Апсы тоумыш?» — то есть жива ли, есть ли вода? И новая обитель Владычицы Вод стала именоваться Тоумыш.

В десяти полетах стрелы от морского берега Тоумыш расширялась и образовывала омут. В Мутном Омуте и жила Владычица Рек. Именно в нашем селе было ее любимейшее местопребывание, и об этом знала вся страна. Раз в году, перед весенним праздником, грозной Владычице приносили в жертву юношу. Этого избранного юношу называли Долей Воды. Он знал об этом загодя и ходил из села в село, счастливый своим жребием. Во всех домах он встречал гостеприимство, лучшие девушки раскрывали ему свои объятия, что, впрочем, не мешало им потом выходить замуж.

Витязь Хатт, а впоследствии род его, ревностно следили за порядком жертвоприношений, как и было обещано. А когда жребий выпал сыну самого Хатта, и народ хотел было сделать исключение, миновать княжича, Хатт возразил: «Раз его выбрала судьба, не лишим его участи быть Долей Воды». И сын Хатта счастливо потупил глаза. Это был славный род охотников и воинов. Не успевал народ забыть подвиг предка, как потомок совершал еще более славный поступок.

А по Мутному Омуту расходились таинственные круги. Здесь было мглисто даже в полдень: бледно-зеленые ивы, корявая лозина и дикий фундук густо росли по обоим берегам реки, и все это, опутанное лианами, хмелем и сассапарелью, сплеталось над Омутом сводом, непроницаемым для солнечных лучей. На берегах рос также буйный папоротник. Он и сейчас там растет — не похожий на обычный, а влажный и словно еще более древний, чем доисторический.

Там и жила русалка, ее даже можно было видеть. Еще при мне рассказывали о ней очевидцы. И я им верю. Во-первых, эти люди совершенно бескорыстны, и нет основания им не доверять. С другой стороны, разве может чего-то не быть в бесконечном нашем мире? Все есть.

Все есть. Но пора уже и о нашем славном шумливом царе. Без его истории история русалки не будет полной.

Как только сто царевичей уничтожили друг друга в борьбе за престол, на погибель древним богам принял царство архонт Леон, племянник хазарского кагана и, таким образом, двоюродный брат по матери кесаря Льва Хазара. Он стал воскрешать когда-то зажегшуюся было в Абхазии, но вскоре погасшую идею единого бога. Из-за моря хлынули большеглазые скопцы. Сам Леон толковал народу святую веру, нередко пользуясь мечом как указкой. Он разрушил все языческие капища и построил храмы на их местах.

И стали прекращаться кровавые жертвы Владычице Вод. Первое время люди еще продолжали приходить в праздник весны к берегу реки, но несли уже чучело вместо юноши. Приходили ночью, а не радостным днем. Приходили виноватые: дескать, что тут поделаешь, гневается юный царь. Ведь он расширил наше царство далеко за прежние пределы.

В водах подвились первые лягушки.

Так началось постепенное превращение грозной Владычицы в простую русалку-адзызлан.

В довершение всего неутомимый царь Леон построил в нашем селе огромную, — в масштабах своего царства, — судоверфь и провел судоходный канал между реками Тоумыш и Акра.

— Благословишь ли ты канал, о Владычица? — спросил потомок витязя Хатта, местный князь.

— Не приду я туда, пусть там заквакают лягушки! — ответствовала она. Владычица не говорила на человеческом языке и с людьми изъяснялась знаками.

И вот, когда много позже царства не стало и каналом перестали пользоваться, он превратился в длинное прямое болото. Сельчане потребовали от князя Савлака, потомка витязя Хатта, засыпать канал. Но сами при этом работать не желали, предпочитая войны и походы. А мудрый князь Савлак медлил, опасаясь, что под видом осушителей болот снова придут нечистые. Он был страстный охотник, князь Савлак, на каждой скале стояла его охотничья тамга. Владычица Рек и Вод делала его стрелы меткими. Савлак медлил, а нетерпеливый народ проклял его род. Проклял тайком, продолжая признавать его княжеским. А болото засыпали только в наше время. По словам старца Батала, еще незадолго до революции священник Иоанн частенько часами простаивал на берегу болота и записывал в общую тетрадь разговоры лягушек.

Итак, Владычица Вод неотвратимо превращалась в простую русалку. Собственно, отсюда и начинается мой нехитрый рассказ.

В отличие от земных владычиц, которые сначала бывали милыми детьми, наливающимися девицами и только потом становились грозными и сладострастными женщинами, Владычице Вод суждено было пережить обратное: она сперва была величественной царицей, а затем превратилась в ребячливую и похотливую русалку.

Хотя страх перед ее силой в общем-то оставался — оставался вплоть до наших дней. Например, когда приводили в дом невесту, ее не отправляли по воду, не выполнив обряд поклонения русалке, чтобы та позволила невесте набирать воду, которую семья употребила бы без вреда. Женщин на сносях также не пускали к воде, чтобы русалка не заколдовала плод. После заката детям не разрешалось выходить на улицу, особенно к берегу реки, ибо тут старшие опасались, как бы русалка не нагнала на детей хворь.

Это была не обычная рыбохвостая европейская русалка — это была абхазская адзызлан. Ноги у нее как раз имелись, но только ступни их были повернуты пятками наперед. Вот почему, чтобы найти ее по следу, нужно было идти в обратную сторону. Она могла нападать на людей, мстя им за отчуждение и измену. Русалка не боялась огнестрельного оружия, не боялась и шашки, потому что могла ухватиться за ее тыльную сторону. Беззащитна она бывала только против обоюдоострого кинжала. Поэтому женщины, идя за водой, на всякий случай вооружались кинжалами. Но достаточно было и того, чтобы женщину сопровождал черный пес; так что на женщин она не нападала. Нападала русалка исключительно на мужчин. А мужчины, считая за стыд обнажать оружие против женщины, вступали с ней в борьбу. Но только при одном условии такая рукопашная схватка заканчивалась победой: русалку нужно было повалить на живот; на спину она, из-за вывернутых своих стоп, не падала.