Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 2 [Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс]

Весь мой товар теперь испорчен, ведь Петрос наказывал: «Главное — берегите ящики от воды!» Медлить нельзя, нужно как можно скорее спасать товар.

Мы с трудом вскрываем крепкие ящики. Только один из них остался невредимым, а во все остальные проникла вода. Мы выкладываем четыреста мокрых свертков на горячий песок, и солнце начинает высушивать их своими лучами. Рассматривая разложенный товар, я представляю, какой эффект он произвел бы на таможенный патруль, если бы он забрел в эти места…

Я принял решение и теперь пожинаю плоды. Но я скорее умру, чем дам себя задержать. Мешочки будут сохнуть не менее часа. Если за это время кто-нибудь явится сюда и попробует нам помешать, я готов пустить в ход хитрость либо силу и даже поставить свою жизнь на карту.

Будучи уверенным, что сдержу данное себе слово, я успокаиваюсь. Я оставляю с собой лишь Абди, Али Омара и двух данакильцев, а также беру все наше оружие. Мухаммед Муса возвращается на борт «Фат-эль-Рахмана» с остальной частью экипажа. Ему приказано сняться с якоря и отплыть сначала на юг с попутным ветром, а затем, лавируя, повернуть в северном направлении. Пирога остается на берегу, чтобы доставить нас на судно, как только мы закончим работу… если Богу будет угодно, чтобы мы ее закончили!..

Я отсылаю судно, чтобы оно не бросалось в глаза. Солдаты береговой охраны или прохожие ходят вдоль моря по тропинке, вьющейся над скалами метрах в пятидесяти от моря. Стоящее на якоре судно неизбежно привлечет их внимание, и они подойдут ближе, чтобы получше его разглядеть. Но если ни в море, ни на берегу ничего не видно, — а наш товар скрыт от глаз нависающей скалой, — зачем им сворачивать с дороги?

Я прячу также лодку под скалой. Наш парусник уже исчез, и море пустынно до самого горизонта, если не считать грузовых судов, спокойно следующих вдалеке своим курсом.

Мы переворачиваем сохнущие мешочки на другую сторону. Али Омар озирает местность, лежа на вершине скалы. Внезапно он поднимается и соскакивает к нам с озабоченным видом. Мое сердце подпрыгивает от волнения.

— Ты что-то видел?

— Не здесь, а там, в море: какой-то пароход — не сухогруз — движется от Суэца вплотную к берегу.

Я вижу только дымок парохода и поднимаюсь на скалу. Сам пароход еще не виден, лишь его желтая труба блестит на солнце да торчит верхушка передней мачты. Похоже, это сторожевой корабль, обследующий берег. У них наверняка имеются мощные подзорные трубы…

Я приказываю сложить пустые ящики на дно ямы и, поскольку времени совсем мало, слегка присыпать разложенные на земле пакеты тонким слоем песка, чтобы замаскировать их от биноклей. Мы кое-как пристраиваемся возле ящиков, почти не оставивших пустого места, на дне ямы.

Корабль быстро приближается, и его белый корпус убеждает меня в правильности моей догадки. Я вижу также огромный прожектор на фок-мачте и военный флаг на гафеле. Корабль движется в миле от берега.

Какое счастье, что я отослал наш парусник! Задержись он здесь еще на полчаса, и все было бы испорчено, ведь бессмысленно затевать бой с военным кораблем. Поравнявшись с нами, он словно замедляет ход. Мое сердце готово вырваться из груди, и мне кажется, что я слышу стук сердец моих спутников. Но белая пена по-прежнему бурлит у форштевня, рассекающего волну. Корабль проходит мимо и удаляется… Они ничего не заметили.

— Эль хамду лилла! [36] Слава Аллаху. ( Примеч. пер. ) — вздыхают матросы.

Я пережил страшную тревогу, но теперь, когда опасность уже позади, наше везение кажется мне неслучайным. Что-то подсказывало мне, что все обернется хорошо. Должно быть, в глубине души я не допускал мысли о другом исходе. Я вспомнил о чудесном ящике, ниспосланном мне судьбой.

Это ли не доказательство того, что я родился под счастливой звездой? Спасительный оптимизм, в котором в тяжелые времена черпает силу мой дух!..

Но спокойствие продолжается недолго. Я смотрю на наш парусник, виднеющийся далеко в море на юге. Сторожевой корабль тоже его заметил и как будто направляется к нему. Не вздумает ли он произвести досмотр «Фат-эль-Рахмана»? В таком случае отсутствие капитана и четырех матросов покажется весьма странным. Как же выйдет из положения Мухаммед Муса? Даже если он скажет, что мы умерли от холеры, все осложнится, и я не знаю, как мы тогда выпутаемся.

Однако самая грозная опасность уже миновала. Надо воспользоваться этим преимуществом и припрятать получше проклятые пакеты. Они уже совсем высохли. Мы быстро укладываем их в ящики и засыпаем яму песком. Но, как обычно случается при переупаковке или от того, что товар разбух, двенадцать пакетов никак не умещаются. Я беру их с собой. Они послужат мне образцом при заключении сделки о продаже всей партии. Этот небольшой сверток легко будет выбросить в случае опасности.

Между тем сторожевой корабль приближается к моему судну. Мухаммед Муса только что поднял французский флаг и приспускает его три раза в знак приветствия, что является, на мой взгляд, неслыханной наглостью.

Я предпочел бы, чтобы он спокойно продолжал свой путь, как самая обыкновенная арабская фелюга. Французский флаг и традиционное приветствие могут возбудить любопытство скучающего патруля, и он наведается на галантный парусник ради развлечения.

Но сегодня, видимо, корабль спешит. Он лишь отвечает на приветствие и продолжает свой путь в сторону юга. Я бросаю бинокль и даю волю своей радости. Мы отплясываем на берегу бешеную сарабанду, которая заканчивается всеобщим купанием и шуточной борьбой. Эта разрядка необходима после почти часового нервного напряжения. Пирога, которую мы спускаем на воду, кажется нам легче перышка, и вот она уже летит стрелой к «Фат-эль-Рахману».

Мухаммед Муса говорит, что решил салютовать сторожевому кораблю, вспомнив, как я проделал аналогичной маневр с английским крейсером, когда мы везли оружие.

Избавившись от опасного груза, мы с легким сердцем идем к Суэцу. На закате мы огибаем красный маяк Порт-Тауфика — тяжелую конструкцию посередине бухты с жилищем смотрителя и огромным прожектором.

На рейде, заполненном судами, зажигаются зеленые и красные огни сигнальных мачт, а в воде отражается свет городских фонарей. Безмятежное спокойствие Суэцкой бухты внушает нам тревогу. Моя команда обеспокоена тем, что двенадцать мешочков с гашишем, находящихся на борту, омрачат им радость прибытия в большой незнакомый порт, и, следуя их советам, я соглашаюсь на время закопать партию товара в землю. Я видел сегодня по правому борту на азиатском побережье песчаные дюны, где легко будет спрятать компрометирующий нас груз. Следующей ночью, когда таможенный досмотр будет окончен, мы сможем забрать гашиш. Я отправляюсь с Абди и двумя данакильцами выполнить эту последнюю миссию. Судно ложится в дрейф, чтобы не отдавать якорь.