Даниил Мордовцев - Замурованная царица. Иосиф в стране фараона (сборник)

– Двое из семер-уат фараона? – с удивлением спросил Иосиф.

– Семер-уат, господин, – почтительно отвечал смотритель.

– А кто они?

– Имен их не знаю, господин.

– Ближе к пасти крокодила, ближе к смерти, – как бы про себя проговорил старый жрец, провожая глазами уходившего с террасы Иосифа.

Ранним утром одного из следующих дней, когда солнце еще не успело выкатиться из-за высот Мокаттама, на тюремной террасе, обращенной к Нилу, сидели Иосиф и бывший верховный жрец богини Мут, теперь узник фараона, старый Тутмес.

– Да, сын мой, – говорил последний, – воля человеческая – это или мягкая глина, из которой формуются плинфы на гробницы, или несокрушимый адамант, который режет самые твердые камни земли и который уничтожается только огнем. Надо только уметь управлять и своею, и чужою волей, своею и чужою мыслью и уметь передавать их другому лицу, даже совокупности многих лиц. Вот послушай. К нам доносится из-за Нила стук молотов и резцов в каменоломнях Мокаттама. Как, какою силою передается нашему слуху этот отдаленный стук? Ты недоумеваешь? Кто, невидимый и неосязаемый, переносит этот стук через воду, через воздушное пространство? На каких невидимых крыльях он перелетает, словно живое существо, через Нил и, словно невидимая птица, влетает в наши уши? Это одна из тайн природы, из тайн божества.

Я говорю тебе – и ты слышишь мой голос, мою речь и воспринимаешь мои слова. Как? Чем? Это ли не тайна? Ты видишь вон эти пальмы, отягченные гроздьями созревающих фиников, эти струящиеся воды Нила, неудержимо стремящиеся к великому Зеленому морю, это солнце, поднимающееся над горами Мокаттама. Ты это видишь и знаешь, знаешь не по тому, что предметы эти приходят к нам и говорят – пальмы: «Мы стоим здесь, отягченные гроздьями созревающих плодов», воды Нила: «Мы стремимся к великому Зеленому морю», солнце: «Я освещаю вас и все видимое и невидимое вами пространство земли, столицу фараонов, их гробницы, храмы, сыпучие пески безбрежной пустыни». Нет, они не приходят к нам и не говорят этого, но мы это знаем, потому что видим, а иное можем и осязать, осязать пальмы, воды Нила, горы Мокаттама, хотя не можем осязать солнца. Какою же непостижимою силою все эти предметы с их мест переносятся в наши глаза, в наше сознание? Спроси их, они не ответят, как не ответит на твой вопрос стук молотов и резцов в каменоломнях Мокаттама. И это одна из тайн природы, тайна божества. Но еще более глубокие тайны заключены в нашем личном существовании, в нашем бытии. Кто заставляет наши легкие сжиматься и разжиматься, чтобы дышать? Кто посылает из нашего сердца кровь по всем кровеносным каналам нашего тела и потом вновь собирает ее в сердце, словно воды Нила в великом Зеленом море? Где скрыты те пружины и какие они, которые заставляют нас думать, чувствовать, желать, любить и ненавидеть?

Старый жрец помолчал, по-видимому, приготовляясь сказать что-то еще более непостижимое. Иосиф сидел, погруженный в думы.

– Да, – продолжал старик сам с собою, – слышать, видеть, думать, чувствовать, дышать, хотеть – все это великие тайны божества… Думать, чувствовать, хотеть… Я говорил о воле человеческой, мягкой, как сырая глина, и твердой, как адамант. Но воля, сын мой, неразлучна с мыслью. Много лет я думал над этим, совершая бессмысленные жреческие обряды и в храме Амона-Ра, и в храме Мут в качестве верховного жреца. Я думал так: звук, будь это голос человеческий, стук молота о камни, шум нильского водопада, плач крокодила, шелест камышей на берегу Нила, крик птицы, даже во мраке ночи, клекот орла в невидимых глазу высотах неба, рыканье льва в пустыне или гром в небесных пространствах, каждый такой звук доходит до нас и поражает наш слух и наше сознание: мы его воспринимаем, слышим. С другой стороны, я думал: отдаленные от нас предметы, освещенные светом солнца или даже светом огня, поражают наше зрение и наше сознание, мы их видим, мы с ними сообщаемся через расстояние. А наша мысль, наша воля, наше хотение? Когда я думаю, я как бы создаю несуществующее, создаю даже самые звуки: умом, мыслью я слышу голос человеческий, хотя мне никто не говорит, слышу стук молота о камни Мокаттама, слышу клекот невидимого орла, рыкание льва Сахары, шелест нильских камышей, удары грома, плач крокодила. Когда я думаю, я вижу невидимые предметы, создаю несуществующее или переставшее существовать: мыслью моею я вижу давно умерших и похороненных в своих гробницах фараонов, вижу моего покойного отца в жреческом одеянии, мумию моей матери в фамильном склепе, вижу всех мертвых Аписов, которых мне довелось на своем веку хоронить в подземном царстве Озириса, вижу даже твой Ханаан, которого я никогда не видал, вижу, наконец, твоего отца и братьев, которые продали тебя…

– И я их вижу, – со слезами в голосе тихо проговорил Иосиф, – и во сне их часто вижу.

– Такова, мой сын, сын Ханаана, сила мысли, – продолжал жрец, – она подобие божества; подобно божеству, она создает, творит, она повелевает умершим вставать из гробов и приходить к нам; она велит нильским камышам шуметь, и камыши шумят; она велит плакать невидимому крокодилу; по ее велению в пустыне раздается рыкание льва; она вызывает громы и молнии. Она всемогуща: она пробегает во мгновение ока неизмеримые пространства, достигает солнца, видит невидимое и слышит то, что не издает звука. Подумай, сын мой: если стук неопределенного предмета, молота в каменоломнях, заставляет нас слушать себя; если эта пальма заставляет нас видеть себя, то как же после этого всемогущая и творческая мысль наша, наша воля не могут заставить других слушать себя? Могут и могут! Тебе я хочу передать мои знания и тайны разлива и оскудения вод Нила, и будешь ты господином земли фараонов, и фараоны вознесут тебя до высоты своего трона. Ты заслужил это: на тебе покоится рука божества, потому… потому, что ты добр, смирен и кроток, потому что правда руководит мыслию твоею и твоими делами.

Иосиф, казалось, был совершенно подавлен всем, что он слышал. Бывший верховный жрец Египта, нравственную силу которого испытывали на себе сами царственные фараоны, перед ним, рабом из ничтожного Ханаана, ниспровергает в прах мнимых богов своей страны, богов, перед которыми трепещут сами владыки страны Нила; великий старец разоблачает перед ним, рабом из Ханаана, такие сокровенные тайны природы и такие тайники человеческого бытия, которые трепетом наполняют его душу. И этот великий, казалось бы, всемогущий старец – жалкий узник тюрьмы фараонов; еще недавно он был окован цепями, которые до кости разъедали его старческое тело… Что же это? Неужели и это сон, видение, посланное на него великим старцем? И этот узник обещает ему, рабу из Ханаана, владычество над страною фараонов!…