Густав Майринк - Т.1. Волшебный рог бюргера. Зеленый лик

«Сейчас ему очень хочется, чтобы я спросил, кто такой сей достопамятный Луи-Эжен Жозеф. Как бы не так!» — подумал Хаубериссер и равнодушно затянулся сигаретой.

— Слушайте же: Эжен Луи-Жан Жозеф был моим крестным отцом. Нда-с. Гм. Ну, стало быть, крестил это он меня и в тот же самый день отправился в Африку... Там и погиб...

«Не иначе как от угрызений совести», — хмыкнул про себя Фортунат и, сделав скорбное лицо, буркнул вслух:

— Вот как, гм, погиб, значит... Какая жалость!

— Да-да, какое горе, какая утрата, какой человек! Эжен Луи-Жан Жозеф! А ведь он мог стать королем Франции!

«Кто бы это?» — Хаубериссер подумал, что ослышался.

— Королем Франции?!

— То-то и оно! — И, лучась от счастья, Циттер Арпад с достоинством разыграл свой главный козырь: — Извольте-с, принц Эжен Луи-Жан Жозеф Наполеон Четвертый... первого июня тысяча восемьсот семьдесят девятого года пал смертью храбрых в битве с зулусами. Я всегда ношу с собой его локон. — Шарлатан утер послушно набежавшую слезу и извлек золотые карманные часы размером с бифштекс — образец поистине дьявольской безвкусицы; открыв крышку, он гордо ткнул пальцем в клок какой-то черной свалявшейся шерсти. — Часы тоже от него. Подарок-с... На крестины... Чудесный механизм, доложу я вам!

Трагически погибший крестный был мгновенно забыт, а его легкомысленное духовное дитя принялось хвастливо объяснять:

— Нажмите здесь, и крышка автоматически откинется, сра ботает репетир, а хронометр покажет точное время, сей секунд с обратной стороны откроется потайное окошко-с, видите?.. А за ним голую, хе-хе-с, парочку тоже видите?.. Каково?! Любовным утехам предаются! Эта кнопочка включает секундомер, а эта его отключает, если же ее надавить сильнее, то на циферблате, вот здесь, выпрыгнет сегодняшняя фаза луны, а если еще сильнее, то — дата. Видите рычажок? Поверните его налево — и из этой дырочки просочится маленькая капелька благоуханного мускуса, поверните направо — и бравурные звуки «Марсельезы» разбудят вас в любое время дня и ночи. Не правда ли, дорогой Хаубериссер, царский подарок?! Ювелирная работа! Музейная редкость! Во всем мире существуют лишь два экземпляра таких часов!

— И то слава Богу! — двусмысленно брякнул Фортунат, с трудом сохраняя серьезную мину. Эта гремучая смесь поистине

беспредельной наглости и полнейшего незнания элементарных правил хорошего тона приводила его в восторг.

Ободренный дружеским участием собеседника, «граф» Цихоньский разоткровенничался — поведал для начала о своих необозримых владениях, затерявшихся в бескрайних просторах польско-русских губерний и в настоящее время, увы, опустошенных войной (к счастью, сие прискорбное обстоятельство нисколько не поколебало финансовую твердыню ясновельможного пана, ибо благодаря давнишним, хорошо налаженным связям с американскими деловыми кругами он ежемесячно получает от широкомасштабных спекуляций на Лондонской бирже свою кровную пару тысяч фунтов), а потом заговорил о скачках и продажных жокеях, о сгорающих от страсти дочерях миллиардеров, которые дюжинами ходили вокруг него, умоляя подыскать хоть какого-нибудь мужа, о смехотворно дешевых земельных участках в Бразилии и на Урале, о гигантских, никому неведомых месторождениях нефти на Черном море, об «ужжасных», известных только ему одному изобретениях, гарантирующих ежедневную прибыль в размере миллиона, о несметных, сокрытых в Германии сокровищах, хозяева которых либо сбежали, либо погибли, о беспроигрышной системе игры на рулетке, — таинственно приглушив голос, нашептывал о колоссальных гонорарах, выплачиваемых японцами тем, кто согласен на них шпионить (сумма перечисляется тут же, надо только открыть депозит!), о подземных увеселительных заведениях крупнейших столиц мира, куда имеет доступ лишь очень узкий круг избранных, даже золотую страну Офир царя Соломона, которая, как ему доподлинно известно из секретных бумаг почившего в Бозе Эжена Луи-Жана Жозефа, расположена в Зулуссии, расписал во всех подробностях.

Он очень напоминал свой будильник, только был еще более многофункциональным — разбрасывал направо и налево тысячи наживок, одна нелепей другой, пытаясь во что бы то ни стало выловить свою золотую рыбку; подобно близорукому взломщику, безуспешно примеряющему отмычку за отмычкой к замочной скважине сейфа, ощупывал «профессор» душу Хаубериссера, однако ни малейшей лазейки, через которую он мог бы проникнуть внутрь, не обнаруживал.

Умаявшись, сделал вид, что сдался, и конфиденциальным тоном попросил Хаубериссера отвести его в какой-нибудь приличный игорный дом; но и тут его надеждам не суждено было оправдаться: инженер извинился, сославшись на то, что сам в Амстердаме без году неделя и ничего не знает.

«Профессор» разочарованно хлебнул своего черрикоблера и сник окончательно.

Фортунат с холодным любопытством наблюдал за ним: «А не лучше ли прямо сказать ему, что он шарлатан?.. Но если расскажет мне о себе, может рассчитывать на некоторую сумму?.. Судя по всему, жизнь этого субъекта была весьма пестрой. Через какую, должно быть, грязь пришлось ему пройти! Ну он-то, разумеется, наврет с три короба для начала, а там и хамить начнет. — Какая-то невесть откуда взявшаяся горечь поднималась в нем. — До чего все ж таки скучно на этом свете! Повсюду одна шелуха, горы пустой шелухи, а стоит только наткнуться на что-либо похожее на живой орех, достойный усилий, потребных на то, чтоб его разгрызть, — глянь, а это мертвая галька...»

— Жиды! Хасиды! — презрительно зашипел ряженый и указал на группу закутанных в лохмотья людей — бородатые мужчины в рваных черных кафтанах впереди, женщины с увернутыми в грязные тряпки детьми на спинах позади; молча шли они по улице, вперив безумные, широко открытые глаза куда-то в пустоту. — Переселенцы. Ни цента за душой. А ведь, поди, уверены, что, стоит им только ступить на берег, и воды морские расступятся пред ними [141] Ср.: Исх. 14: 21-22. . Фанатики! Недавно в Зандворте целая орава таких вот сумасшедших едва не утонула. Пусть благодарят своего Бога за то, что их вовремя заметили и вытащили из воды!..

— Неужели правда?

— А вы как думали? Все газеты об этом писали. Религиозное безумие, говорят. Оно, безумие это, сейчас всюду, куда ни глянь. Настоящая эпидемия! До сих пор ее жертвами становились такие вот оборванцы, но ничего, это только начало, хе-хе-с, — и хмурая физиономия Циттера на миг просияла при мысли, что уже недалек тот день, когда и на его улицу придет праздник, — и скоро зараза перекинется на богатеньких. Уж я-то знаю-с!

Обрадованный, что Хаубериссер наконец-то клюнул, аферист с новыми силами заработал языком:

— Не только в России, где вдруг, как из-под земли, на свет повылазили всякие юродивые Распутины да Иоанны Сергеевы, но и по всему миру распространились бредовые слухи... О чем бы вы думали? О пришествии Мессии! Даже среди африканских зулусов началось брожение... У них там тоже, знаете ли,