Михаил Коцюбинский - Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы

Нет, человек. Племянник дяди Льва,
По имени Лукаш.

Не знаю что-то.

Он здесь впервые. Прибыл издалёка.
Пришел он к нам из тех боров сосновых,
Где наша бабка любит зимовать.
Осиротел он с матерью-вдовою,
И дядя Лев к себе их взял обоих…

Хотела бы взглянуть я на него.

А для чего?

Наверно, он красивый!

Встречаться с хлопцами людской породы
Лесным дивчатам — ох, не безопасно…

Каким же, дедушка, ты стал суровым!
Ужель меня держать ты будешь так же,
Как Водяной Русалку?

  Нет, родная!
Я не держу тебя. То Водяной
Привык в трясине топкой все живое
Засасывать безжалостно. А я —
Люблю я волю. Забавляйся с ветром,
И с Перелесником играй, как знаешь,
Всю силу леса, и воды, и гор,
И воздуха приворожи к себе,
Но не ступай ты на людские тропы:
По ним не воля ходит, а тоска
Свой груз проносит. Обходи их, дочка:
Раз только ступишь — и пропала воля!

Ну, как же так, чтоб воля — и пропала?
Ведь так и ветер может вдруг пропасть!

Не тронь! Не тронь! Не режь! Не убивай!

Да что ты, девушка? Я не разбойник.
Я лишь хотел березового соку
Попробовать.

  Но это кровь ее!
Не пей же кровь моей родной сестрицы!

Березу ты сестрицей называешь?
Кто ж ты сама?

А я лесная Мавка.

А, вот ты кто! От пожилых людей
Про мавок я слыхал, но сам ни разу
Не видел их.

А видеть бы хотел?

Хотел бы, да… Что ж, ты совсем такая,
Как девушка… Нет, лучше, — словно панна:
И руки белы, и стройна ты станом,
И как-то не по-нашему одета…
Вот только — не зеленые глаза.

Да нет, теперь — зеленые… А были,
Как небо, синие… Вот потемнели,
Как эта тучка… черными вдруг стали…
Нет, карими… Диковинная ты!

А нравлюсь я тебе?

Я разве знаю?

Кому же знать?

Ой, спрашивать такое!

А почему про это не спросить?
Вон, слышишь, роза дикая спросила:
    «Ведь я красива?»
И стройный ясень тихо ей ответил:
    «Всех краше в свете!»

Нe знал я, что деревья говорят;
Я думал, дерево — всегда немое.

У нас в лесу нет ничего немого.

А ты всю жизнь так и сидишь в лесу?

Я из него не выходила сроду.

А ты давно живешь на свете?

  Право,
Я никогда не думала об этом…

Сдается мне, что я жила всегда…

И все была такой же, как теперь?

Видать, такой…

А кто ж твоя родня?
Иль, может, нет ее и вовсе?

  Есть!
Есть Леший — тот, кого зову я дедом,
А он меня то дочкою, то деткой.

Так кто ж он — дед или отец?

Не знаю.
Не все ли мне равно?

  Ну, и чудн ые ж
Вы здесь, в лесу!.. А кто же мать, скажи,
Иль бабушка, иль как вы их зовете?

Мне кажется, что мать моя родная —
Вон эта старая, сухая верба.
Она меня зимою приютила
И устелила мягким белым пухом
Постель мою.

Ты там и зимовала?
А что ж, скажи, ты делала зимою?

Спала — и все. Зимою что же делать?
Спит озеро, спит лес, и спит тростник…
«Усни», — скрипела верба в тишине,
И сны слетались белые ко мне,
Сияли самоцветы по дубравам,
Стелились чудные цветы и травы —
Такие белые… А над землею
Кружились звезды тихим белым роем
И падали… Кругом — бело и чисто.
И, словно драгоценные мониста,
Все искрилось, блестело и сверкало…
А я спала. Так вольно грудь дышала…
И розовые думы прилетали,
На белых снах узоры вышивали
И ткали грезы — светлые, простые,
Спокойные, лазурно-золотые…

Как говоришь ты!

Нравится тебе?

Твоя свирель получше говорит.
Сыграй! А я немножко покачаюсь.

Сладко он играет.
Глубоко вздыхает.
Белу грудь мне разрывает,
Сердце вынимает.

Ты плачешь, девушка?

Я разве плачу?

И правда!.. Нет, то опустились росы.
Заходит солнце… Вон уж над водой
Встает туман…

Да нет, еще не поздно!

Ты б не хотел, чтоб день уже кончался?

А почему?

В село нам с дядей нужно…

А ты со мной остаться хочешь?