Джозеф Киплинг - Избранные произведения в одном томе

— Мне кажется, мы должны постараться быть бодрыми, — сказала Дева. — Мы знаем самое худшее, что может случиться с нами, но мы не знаем лучшего, что любовь может принести нам. У нас есть много такого, чем мы должны быть довольны.

— А уверенность в смерти? — сказал Лев.

— Эта уверенность есть у каждого из детей человека, но они смеялись задолго до того, как мы начали смеяться. Мы должны научиться смеяться, Лев. Ведь мы уже раз смеялись.

Те, кто считает себя богами, какими считали себя Дети Зодиака, не признают смеха, ибо для бессмертных нет ничего более недостойного, чем смех или слезы. Лев встал с тяжелым сердцем и вместе с Девой пошел к людям, неся в душе страх перед смертью. Они засмеялись сначала при виде маленького голенького ребенка, пытавшегося засунуть в свой глупенький розовый ротик толстую ножку, потом их рассмешил котенок, который ловил свой собственный хвост, и потом они засмеялись над мальчиком, старавшимся поцеловать девочку и получившим за это пощечину. Наконец, они засмеялись ветру, который дул им прямо в лицо, пока они сбегали с холма и, запыхавшиеся, попали в толпу крестьян, собравшихся в долине. Смеялись и крестьяне, глядя на их развевающиеся одежды и покрасневшие от ветра лица; а вечером их накормили и пригласили потанцевать на поляне, где было много смеха и веселье и где танцевали все, кто умел.

Ночью Лев вскочил с постели и воскликнул:

— Все, кого мы встретили сегодня, должны будут умереть!

— Так же, как и мы, — сквозь сон сказала Дева. — Спи, мой дорогой.

И Лев не заметил, что ее лицо было мокро от слез. Но он не мог больше спать. Он бросился бежать в поле, гонимый страхом за себя и за Деву, которая была ему дороже собственной жизни. И вот он очутился подле Тельца, который едва волочил ноги после целого дня тяжелой работы и, полузакрыв глаза, разглядывал при свете месяца ровные красивые борозды, проложенные им.

— Ага, — сказал Телец, — так и тебе уже все известно? Который же из Домов принесет тебе смерть?

Лев указал вверх на темный Дом Рака и простонал:

— Он придет также и за Девой.

— Ну, что же ты будешь делать?

Лев сказал, что не знает.

— Ты не умеешь пахать, — сказал Телец с оттенком пренебрежения. — А я умею, и это мешает мне думать о Скорпионе.

Лев огорчился и не проронил ни слова до самого рассвета, пока не пришел пахарь, чтобы впрячь Тельца в ярмо.

— Спой мне, — сказал Телец, таща тяжелый, покрытый грязью и скрипевший плуг. — Я натер себе плечо. Спой мне одну из тех песен, которые мы певали вместе, когда считали себя богами.

Лев спустился в камыши и запел песню Детей Зодиака — воинственный клич юных богов, которые не знают страха ни перед чем. Он сначала тянул песню без всякого воодушевления, но потом эти звуки увлекли его, и голос его загремел над полями, а Телец зашагал в такт песне, и пахарь подстегивал его только по привычке и без всякой жестокости, а за плугом все быстрее и быстрее ложились ровные борозды. Тут подошла Дева, которая искала Льва и нашла его поющим в камышах. Она присоединила к нему свой голос, и жена пахаря вынесла из дома свою пряжу и, окруженная детьми, стала слушать песню. Когда пришло время обеда, Лев и Дева почувствовали голод и жажду, и пахарь с женой дали им ржаного хлеба и молока и очень благодарили их, а Телец успел сказать им:

— Вы помогли мне вспахать больше половины поля, но самая трудная часть дня впереди, брат мой.

Лев прилег отдохнуть, неотступно думая о словах Рака. Дева отошла в сторону и вступила в беседу с женой земледельца и их детьми, а после полудня снова началась пахота.

— Помоги нам еще, — сказал Телец, — день быстро идет на убыль. Мои ноги совсем задеревенели. Спой так, как будто ты еще совсем не пел раньше.

— Для этого грязного крестьянина? — спросил Лев.

— Его ждет та же участь, что и нас. Разве ты трус? — сказал Телец.

Лев покраснел и запел снова, с больным горлом и в дурном настроении. Но мало-помалу он все удалялся от песни Детей Зодиака и сложил свою собственную песню, которой он никогда не мог бы сочинить, если бы не встретился лицом к лицу с Раком. Он вспомнил различные факты, относившиеся к пахарям, волам и рисовым полям, вспомнил то, чего даже не замечал до этой встречи, и все это он связал вместе, воодушевляясь все более по мере того, как он пел, и в своей песне рассказывая пахарю о нем самом и о его работе такие вещи, которых не знал и сам пахарь. Телец мычал одобрительно, прокладывая последние борозды, и, когда песня окончилась, пахарь остался очень доволен собой, хотя у него и болели кости. Дева вышла из хижины, где она возилась с детьми и разговаривала о женских делах с женой пахаря, и все вместе поужинали вечером.

— Хорошая у вас теперь жизнь, — сказал пахарь. — Сидите вы себе на запруде и поете целый день все, что вам приходит в голову. Давно ли вы этим занимаетесь, вы, цыгане?

— Ах, — промычал Телец из своего хлева, — вот тебе, брат мой, людская благодарность!

— Нет, мы только недавно занялись этим, — сказала Дева, — но мы решили продолжать наше дело всю жизнь. Ведь правда, Лев?

— Да, — отвечал он, и, взявшись за руки, они пошли своей дорогой.

— Ты можешь великолепно петь, Лев, — сказала она, как говорят обыкновенно жены мужьям.

— А ты что делала? — спросил он.

— Я говорила с матерью и детьми, — сказала она. — Ты не можешь понять всяких пустяков, которые заставляют смеяться нас, женщин.

— А я должен заниматься этим цыганским ремеслом? — сказал Лев.

— Да, дорогой, и я буду помогать тебе.

Мы не имеем никаких сведений о жизни Льва и Девы, поэтому мы и не можем сказать, как Лев исполнял то дело, которое он так презирал.

Но мы уверены, что Дева любила его, когда бы и где бы он ни пел, любила даже тогда, когда после окончания песни она обходила толпу с инструментом вроде тамбурина и собирала деньги на пропитание для них обоих. Случалось, что на долю Льва выпадала тяжелая обязанность утешать Деву, когда народ расточал им обоим оскорбительно грубые похвалы за то, что они воткнули в свои шляпы глупо развевающиеся павлиньи перья, а на платья нашили пуговицы и куски материй. По-женски она могла помочь ему и советом и делом, но подлость низких возмущала ее.

— Что за беда, — говорил обыкновенно Лев, — если мы этим делаем их немножко счастливее.

И они снова шли, шли вниз по дороге и затягивали все ту же старую-старую песню о том, что, как бы ни сложилась жизнь, дети человека не должны ничего бояться. Сначала все это было очень тяжело, но с течением времени Лев открыл, что он может рассмешить людей и заставить их слушать себя даже тогда, когда идет дождь. Правда, были такие слушатели, которые садились на землю и тихонько плакали в то время, как толпа визжала от восторга, и некоторые уверяли, что сам Лев довел их до этого; тогда Дева в промежутке между пением подходила и старалась утешить плачущих. Люди по-прежнему умирали, в то время как Лев говорил с ними, пел или смеялся, потому что Стрелец, Скорпион, Рак и другие созвездия не прекращали своей деятельности. Иногда толпа разбегалась в испуге, и Лев старался снова собрать всех, упрекая людей в трусости; но случалось, что они издевались над богами, которые убивали их, и тогда Лев объяснял им, что это было признаком еще большей трусости, чем бегство.