Элизабет Гаскелл - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Продолжая пускать дым, он наконец сказал:

− Я ничего не знаю о жизни на юге. Я слышал, ваши работники − просто кучка слабаков. Они страдают от голода. Но они слишком носятся со своим страданием и не хотят увидеть, когда их надувают. Здесь же совсем не так. Мы знаем, когда нас надувают, и у нас много сил. Мы просто останавливаем свои ткацкие станки и говорим: − «Вы можете уморить нас голодом, но вы не обманете нас, хозяева!» И будь они прокляты, в этот раз у них ничего не выйдет!

− Я хотела бы жить на юге, − повторила Бесси.

− Там жизнь тоже не легка, − сказала Маргарет. − Везде есть горе, которое нужно терпеть. Есть очень тяжелый труд, который нужно выдержать, но очень мало еды, чтобы восстановить силы.

− Но этот труд на открытом воздухе, − возразила Бесси. − И вдали от этого бесконечного, бесконечного шума и противной жары.

− Иногда там идет сильный дождь, а иногда ужасно холодно. Молодые достаточно выносливы, но пожилые мучаются от ревматизма, сгибаются и увядают раньше времени. И все же они должны работать по-прежнему или идти в работный дом.

− Я думала, вам нравилось жить на юге.

− Так и есть, − ответила Маргарет, чуть улыбаясь, поскольку поняла, что ее поймали на собственных словах. − Я только имела в виду, Бесси, что в этом мире везде есть и хорошее, и плохое. И раз уж ты чувствуешь себя несчастной здесь, я думаю, что будет справедливо рассказать тебе, что там тоже есть несчастные.

− Вы сказали, они там никогда не бастуют? — неожиданно спросил Николас.

− Нет! − ответила Маргарет. − Я думаю, что для этого у них слишком много здравого смысла.

− А я думаю, − ответил он, вытряхивая пепел из своей трубки с такой силой, что она сломалась, − что они слабы духом.

− О, отец! − воскликнула Бесси, − чего вы добились своей забастовкой? Вспомни о той первой забастовке, когда умерла мама… как нам всем пришлось страдать от голода… а тебе − больше всех. И все равно многие вернулись на работу за тот же самый заработок, пока все не вышли работать. А некоторые остались нищими на всю свою жизнь.

− Да, − согласился он. − Та забастовка совсем не удалась. Те, кто руководил ею, оказались или дураками или скверными людьми. Вот увидите, на этот раз все будет по-другому.

− Но за все это время вы не сказали мне, почему вы бастуете, − заметила Маргарет.

− Ну, дело вот в чем. В Милтоне есть пять или шесть хозяев, которые снова стали платить ту зарплату, что платили два года назад, и продолжают процветать и обогащаться. А теперь они приходят к нам и говорят, что мы должны получать меньше. А мы не будем. Мы просто сначала уморим себя голодом, а потом посмотрим, кто будет на них работать. Они убьют курицу, несущую золотые яйца.

− Вы уморите себя, чтобы отомстить им?!

− Нет, − ответил Николас, − я просто скорее умру, чем уступлю. Если за это хвалят солдат, то почему бы бедному ткачу не быть таким же?

− Но, − сказала Маргарет,− солдат умирает во имя народа, во имя других.

Он мрачно рассмеялся:

− Милая, вы еще очень молоды, но не думаете же вы, что я могу содержать трех людей − Бесси, Мэри и себя − на шестнадцать шиллингов в неделю? Не думаете же вы, что я бастую ради себя? Я делаю это во имя других, как и ваш солдат. Только он умирает ради людей, которых никогда не видел. А я забочусь о Джоне Баучере — он живет по соседству с больной женой и восемью детьми, и все восемь еще слишком малы, чтобы работать. И я забочусь не только о нем, хотя он, бедняга, ни к чему не годен, кроме как работать одновременно на двух станках, но я забочусь о справедливости. Почему, спрашиваю я, сейчас мы должны получать меньше, чем два года назад?

− Не спрашивайте меня, − сказала Маргарет, − я не знаю. Спросите своих хозяев. Они, конечно, объяснят вам, почему. Это не просто их блажь.

− Вы нездешняя, поэтому и говорите такое, − сказал он сердито. − Много вы знаете! Спросите хозяев! Они велят нам заниматься своим делом, а они будут заниматься своим. Наше дело, как вы понимаете, − получать гроши и быть благодарными, а их дело − заморить нас голодом, чтобы увеличить свою прибыль. Вот и все.

− Но, − произнесла Маргарет, решив не уступать, хотя и видела, что она сердит его, − может быть, состояние торговли таково, что они не могут предложить вам то же самое жалование?

− Состояние торговли. Это просто уловка хозяев. Я говорил о размере жалованья. Хозяева сами управляют торговлей и просто пугают нас, как детей. Я скажу вам, чего они хотят − они хотят отбить у нас всякую волю и заставить работать без продыху. А значит, мы должны терпеть и упрямо бороться — не за нас одних, а за всех, кто рядом с нами, за справедливость и справедливое жалованье. Мы помогаем хозяевам получать прибыль, и мы должны помочь им потратить ее. Не то, чтобы нам хочется сразу много денег, как нам хотелось раньше. У нас есть сбережения, и мы решили держаться вместе. Никто не пойдет работать, пока Союз рабочих не договорится с хозяевами. Поэтому я говорю: «Даешь забастовку», и пусть Торнтон и Сликсон, и Хэмпер, и иже с ними посмотрят на это!

− Торнтон!− воскликнула Маргарет. − Мистер Торнтон с Мальборо-стрит?

− Да! Торнтон с фабрики Мальборо, как мы зовем его.

− Он один из хозяев, с которыми вы враждуете, да? Какой он хозяин?

− Вы когда-нибудь видели бульдога? Поставь бульдога на задние лапы и одень его в сюртук и брюки, и вы получите Джона Торнтона.

− Нет, − ответила Маргарет, смеясь. − Я не согласна с этим. Мистер Торнтон не похож на бульдога, у него нет ни короткого носа, ни вздернутой губы.

− Нет, не по виду, согласен. Но если Джон Торнтон ухватиться за что-нибудь, он вцепится, как бульдог. Его можно отогнать только вилами или оставить в покое. Он стоит того, чтобы с ним бороться, этот Джон Торнтон. Что касается Сликсона, — через несколько дней он будет соблазнять своих людей вернуться на работу и обещать им златые горы. Но их просто обманут, как только они окажутся в его власти. Он хорошо отыграется на них своими штрафами. Он скользкий, как угорь. Он как кот, такой же лоснящийся, хитрый и жестокий. С ним никогда нельзя бороться честно, как с Торнтоном. Торнтон − такой же непреклонный, как дверной гвоздь, упрямый парень, железный до последнего дюйма, − настоящий бульдог.

− Бедная Бесси! − сказала Маргарет, поворачиваясь к ней. − Ты горюешь? Тебе не нравятся сражения, правда?

− Правда, − тяжело вздохнула девушка. − Мне все это отвратительно. Мне бы хотелось говорить о чем-нибудь другом в свои последние дни, а не о столкновении, звяканье и грохоте, не о работе и жалованье, не о хозяевах, рабочих и штрейкбрехерах. Я так устала от всего этого!

− Бедняжка! − Хиггинс мгновенно смягчился.− Твои последние дни должны быть прекрасными. Но из-за забастовки я все время буду дома, и тебе будет веселее.