Элизабет Гаскелл - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Маргарет замешкалась. Взгляд ее отца становился более мрачным и беспокойным:

− Он не думает, что она серьезно больна?

− Не теперь. Ей нужна забота, сказал он. Доктор был очень добр и сказал, что зайдет еще — узнать, помогает ли лекарство.

− Только забота… он не рекомендовал поменять климат? Он не сказал, что этот задымленный город причиняет ей вред, а, Маргарет?

− Нет, ни слова, — ответила она серьезно. — Я думаю, он был просто обеспокоен.

− Доктора всегда обеспокоены, это профессиональное, — заметил он.

По нервозности отца Маргарет поняла, что, несмотря на все попытки избежать горькой правды, в его сердце зародились первые признаки тревоги. Он не мог забыть их разговор, не мог отвлечься. Он продолжал возвращаться к нему весь вечер, вновь и вновь убеждая себя, что беспокоиться не о чем, из-за чего Маргарет чувствовала себя очень подавленной.

− Это письмо от тети Шоу, папа. Она приехала в Неаполь и находит, что там очень жарко, поэтому она сняла квартиру в Сорренто. Но я не думаю, что ей нравится Италия.

− Разве он ничего не сказал о диете?

− Еда должна быть питательной и легко усваиваемой. У мамы хороший аппетит.

− Да! И это все очень странно, ему следовало подумать о ее диете.

− Я спросила его, папа, — пауза.

Потом Маргарет продолжила:

− Тетя Шоу говорит, что послала мне несколько украшений из кораллов, папа, но, — добавила Маргарет, чуть улыбаясь, — она боится, что милтонские раскольники [11] Раскольники или диссентеры − распространенное в Англии в 16–17 вв. название лиц, не согласных с культом и вероучением англиканской церкви. не оценят их. Она набралась своих идей о раскольниках от квакеров, [12] Квакеры − последователи протестантского религиозного течения, проповедующего пацифизм и благотворительность; возникло в Англии во второй половине 17в. правда?

− Если ты когда-нибудь услышишь или заметишь, что твоя мама в чем-то нуждается, сразу сообщи мне. Я так боюсь, что она не всегда говорит мне, что ей нужно. Прошу, найди девушку, о которой говорила миссис Торнтон. Если бы у нас была умелая служанка, Диксон могла бы заботиться о маме, и я уверен, вскоре мы бы поставили ее на ноги. Она очень сильно устала за последнее время от жаркой погоды. Небольшой отдых пойдет ей на пользу, да, Маргарет?

− Надеюсь, что так, — ответила Маргарет, но так печально, что мистер Хейл заметил это. Он потрепал ее по щеке.

− О, успокойся. Если ты будешь такой же бледной, как сейчас, мне придется тебя немного подрумянить. Позаботься о себе, дитя, иначе следующей, кому понадобится доктор, будешь ты.

В этот вечер он не мог усидеть на месте. Он постоянно ходил туда-сюда в напряженном ожидании и смотрел, спит ли его жена. Сердце Маргарет болело из-за его беспокойности — попытки заглушить и задушить ужасный страх, что поселился в глубине его сердца.

Наконец он вернулся, немного успокоенный.

− Она проснулась, Маргарет. Она улыбнулась, когда увидела, что я стою возле нее. Улыбнулась, как прежде. И сказала, что чувствует себя отдохнувшей и желает выпить чаю. Где записка для нее? Она хочет посмотреть ее. Я прочту ей, пока ты готовишь чай.

Записка оказалась официальным приглашением от миссис Торнтон для мистера, миссис и мисс Хейл на обед, который должен был состояться двадцать первого числа этого месяца. Маргарет была удивлена, узнав, что они намерены принять приглашение, несмотря на все те печальные известия, что она сегодня узнала от доктора. Но мысль о том, чтобы ее муж и дочь пошли на этот обед, полностью завладела воображением миссис Хейл прежде, чем Маргарет узнала содержание записки. Этот прием оказался событием, разнообразившим монотонность жизни больной, и она ухватилась за эту идею даже с большей настойчивостью, когда Маргарет ей возразила.

Когда на следующий день Маргарет готовилась написать ответную записку миссис Торнтон, мистер Хейл полностью поддержал свою супругу.

− Почему нет, Маргарет? Если она желает этого, конечно, мы оба с удовольствием пойдем. Она бы никогда не пожелала этого, если бы не чувствовала себя лучше, намного лучше, чем мы думали, да, Маргарет? Так ведь, Маргарет? — спросил он, нервно размахивая руками.

Казалось, что будет жестоко отказать ему в утешении, которого он так ждал. И, кроме того, его страстная вера в лучший исход почти обнадежила саму Маргарет.

− Я и правда думаю, что ей стало лучше с прошлой ночи, — ответила она. — Ее глаза стали ярче, а лицо — яснее.

− Бог благословит тебя, — решительно произнес ее отец. — Но это правда? Вчерашний день был таким душным, неудивительно, любой мог почувствовать себя больным. Это был самый неудачный день для визита доктора Дональдсона.

Затем он ушел заниматься своими ежедневными обязанностями, теперь к ним добавилась подготовка к лекциям, которые он обещал прочитать рабочим в соседнем Лицее. Он выбрал темой лекции Церковную архитектуру больше в согласии со своим собственным вкусом и знаниями, чем в соответствии с особенностями места или желанием своих слушателей получить определенные знания. Сама организация, находясь в долгах, была только рада получить бесплатный курс лекций от такого образованного и культурного человека, как мистер Хейл, и позволила ему самому выбрать тему.

− Ну, мама, — спросил мистер Торнтон тем же вечером, — кто принял твои приглашения на двадцать первое?

− Фанни, где записки? Сликсоны приняли, Коллингбруксы приняли, Стивенсы приняли, Брауны отказались. Хейлы — придут отец и дочь — мать слишком больна, Макферсоны придут, и мистер Хорсфолл, и мистер Янг. Я подумала — может пригласить Портеров, если Брауны не могут прийти?

− Очень хорошо. Ты знаешь, я действительно боюсь, что миссис Хейл не совсем здорова, судя по тому, что сказал доктор Дональдсон.

− Странно, что они приняли приглашение, если она очень больна, — сказала Фанни.

− Я не сказал, очень больна, — ответил ее брат довольно резко. — Я только сказал, не совсем здорова. Они могут даже не знать этого, — а затем он вспомнил, как доктор Дональдсон рассказал ему, что Маргарет, во всяком случае, должна знать о настоящем состоянии здоровья ее матери.

− Очень возможно, что они знают о том, что ты сказал вчера, Джон. В самом деле, быть представленными таким людям, как Стивенсы и Коллингбруксы, — большое преимущество для них, я имею в виду мистера Хейла.

− Я уверен, они об этом не думали. Нет! Только не они.

− Джон! − сказала Фанни с нервным смешком. — Как мы можем верить тебе, когда ты говоришь, что понимаешь этих Хейлов, если ты никогда не позволишь, чтобы мы что-то о них узнали. Они и в самом деле так отличаются от большинства людей, с которыми мы знакомы?

Она не хотела рассердить его, но если бы намеревалась сделать это, то не могла бы придумать ничего лучше. Он сердился молча, не удостаивая ее ответа.