Лев Квитко - Лям и Петрик

Петрик наблюдал, как Йотель завязывал шнурки на ботинке; он так тяжело сопел при этом, что просто умора смотреть на него. Толстые, жирные складки на брюхе мешали ему дотянуться до ботинка. Обеими руками сразу он его достать не мог и действовал поочередно, то левой, то правой рукой, при этом он пыхтел, задыхался, обливался потом, точно проделывал бог весть какую работу. Да, шнуровать ботинки — сущее наказание. Злой, раздраженный, он крикнул Петрика на помощь.

Странное положение у Петрика: не то он кучер, не то слуга у Йотеля, не то сторож у банок, не то рыбак, который вместе со всеми тянет невод, не то засольщик, который гнет спину у чанов. Эта неразбериха, затем мучительная мысль, что Ляма он не найдет, гнетут его. Томит и бесконечная возня вокруг загадочного предприятия, постоянная вражда и споры хозяев, которые повсюду рыщут, без конца командуют и считают прибыль.

Его влекло к Переле, тоска по ней толкала его к Либерсу, но все это было ему противно. Чтобы не ходить к Либерсу, он каждую свободную минуту старался тратить на работу бок о бок с засольщиками. С каким-то особым рвением и упорством гнул он спину у чанов, прислушивался к вечной перебранке между засольщиками и чистильщиками.

На засолке работало немало детей и женщин, несмотря на то, что это самая губительная работа: тело покрывалось язвами, портилось зрение, начинало колоть в груди. А на самую легкую работу, на чистку чешуи ставили мужчин — из компании Гайзоктера и Лукьянова.

От чана к чану, от одной скрюченной спины к другой побежал слушок о том, что Гайзоктер прикажет засольщикам работать до поздней ночи. Нелегко тогда будет засольщикам. А чистильщикам ничего: ведь каторжной работой по засолке командует Гайзоктер и Лукьянов. Они добиваются, чтобы чехонь осталась у них в виде чистой прибыли. Мало им бешеных денег, которые они получают от Йотеля!

С чистильщиками Йотель запанибрата. Ему надо выжать из них как можно больше чешуи. За чистку он платит особо. А чистильщики только того и ждут, чтобы он велел поработать сверхурочно два-три часа. Лишний заработок не помеха, и работа нетрудная.

Вокруг Петрика глухо ворчат и ропщут засольщики. Сам он работает с жаром, ему хорошо с ними. Главное, чтобы его не забрали отсюда. И вдруг все преобразилось. Со стороны будто ничего и не произошло, но многие, очень многие сразу ожили. А кое-кого это, конечно, поддело под седьмое ребро. На Петрика же словно счастье свалилось. Дело в том, что Либерс, который держит поставку соли, нанял Кета возчиком.

Он хотел этим добиться двух вещей: во-первых, присутствием байстрюка растравить раны Гайзоктера и, во-вторых, иметь крепкого дешевого биндюжника. Он даже предполагал, что Гайзоктер на время исчезнет, как это уже однажды было в местечке, когда он привез Кета.

Но Йося Либерс ошибся: Гайзоктер не только не уехал, но даже бровью не повел. Он только ухитрялся не встречаться с Кетом, обходил его за три версты. А Кет стал таким отчаянным парнем, что не подступись, совсем не боится хозяина. Наоборот, теперь Йося Либерс частенько робеет перед ним; байстрюк умеет так глянуть на своего повелителя, что у того душа в пятки уходит. А о своем замечательном папаше, Гайзоктере, он и словом не обмолвится, точно он его и знать не знает.

Засольщикам явно становилось веселей, когда к ним заявлялся Кет. Богатырского сложения, ловкий, он с первого взгляда привлекал к себе, вызывал затаенное чувство гордости; при нем все становились разговорчивей, бодрей, рождалась уверенность в свои силы.

Изнурительный, тяжкий труд Кету как будто нипочем. Кажется, кости у него вовсе не ноют от непосильной работы. Раньше он Петрику не нравился, а сейчас его влечет к нему.

Всякий раз, когда Кет принесет куль соли, хочется поднять голову и посмотреть на него, словно на что-то светлое. Самую тяжелую работу он проделывает с удивительной легкостью. Не верится, что он устает когда-нибудь. Даже пот он утирает так, словно удаляет освежающую влагу с лица после утреннего умывания. Иной раз он вдруг безо всякой причины махнет длинными, багровыми, изъеденными солью руками, поднимет сияющее лицо и звонко выкрикнет на весь амбар:

— А мне на них на всех наплевать!

Усталые, хмурые люди оторвутся от чанов и, понимая с полунамека, кого он имеет в виду, оживятся, готовые подхватить песню, которую он, кажется, сейчас, прихлопывая в такт, затянет.

«Хвастунишка он!» — думал иной раз Петрик, ругая себя за то, что его тянет слушать веселые речи Кета и радоваться его бахвальству.

Когда Кет расправит плечи, сверкнет глазами, кажется, ни Кет, ни засольщики не гнут здесь спину; им впору схватить хозяев за шиворот и как следует тряхнуть их.

Кажется, пустое бахвальство, а все ж как облегчает душу!

Сейчас, когда стали поговаривать об удлинении рабочего дня, Петрик глаз не сводит с Кета.

Округлые глаза Кета напомнили Петрику Ляма, каким тот был, когда они устраивали забастовку на маслобойке у Гайзоктера. Стальные, упрямые глаза! Смотришь на них и веришь: настанет время, и Кет такое придумает, что все вражеские планы развеются в прах.

— Говорят, Йося Либерс станет хозяином, — буркнул кто-то.

Другой откликнулся:

— После дождика в четверг.

Кет помалкивал, прислушивался к разговорам. А когда стало чуть потише, пожал плечами и развел руками:

— Да!

— Что да? — раздались недоуменные голоса.

— Гайзоктер и Либерс будут сшибаться лбами, а нам, стало быть, глядеть на них да приплясывать? Вот что! Мы можем им насолить, если захотим; ведь скоро начнут работать сахарные заводы.

— Как насолить?

— Давайте, голубчики, прибавку! И хоть лопните, а мы больше девяти часов работать не станем! Не хотите — можете гнить вместе с вашей чехонью! А других рабочих мы не допустим. Дудки! Пусть хоть лопнут!

Ваковский позвал Петрика к своим банкам. Петрик притворился, будто не слышит. Тогда уродец стал на пороге склада и долго не переставая кричал.

Пристроившись возле банок, Петрик задумался: с тех пор как он увидел Либерса, Переле нейдет у него из головы. Ее отец все время заговаривает с ним о Переле; это мучает его, потому что весь разговор сводится к одному: Либерс просит Петрика подслушивать, о чем Йотель говорит с Гайзоктером, и обо всем докладывать ему. Скоро, мол, приедет Переле… Йося Либерс решил голову сложить, но взять верх над Гайзоктером и отобрать у него «золотой» подряд. Украдкой он устраивал всякие пакости своему конкуренту. Гайзоктер из кожи лез, угрожал, старался поймать его с поличным и посчитать ему ребра, но затеять драку здесь, на глазах у Йотеля, боялся.

Либерс вбил себе в голову, что, не будь Петрик так упрям, он мог бы ему во многом помочь. А упрямцев он не терпит и, как только заполучит подряд, вышвырнет парня за дверь.