Ким Ирён - История цветов

Чон, сидя на коне, так согнулся от почтительности, что вот-вот свалится. Похоже, он уже давно спит. Я ткнул его веером в бок и крикнул:

— Старший по чину тут перед тобой распинается, а ты дрыхнешь и не слушаешь!

Чон рассмеялся:

— Да я все прекрасно слышу. Кирпич не похож на камень, а работать с камнем гораздо хуже, чем поспать.

Надо бы рассердиться и поддать ему, но вместо этого я громко расхохотался вместе с ним.

Мы подъехали к берегу реки и очутились в тени ив. До самой реки Удухэ через каждые пять ли стояла вышка. Их называют первая, вторая, третья. Это вышки для сигнальных огней. Кирпичными стенами они напоминают крепости, высотой в пять-шесть чанов и круглые, как пеналы для кистей, а наверху — укрепление. Они разрушались, но почему-то их никто не чинил.

Возле дороги торчал какой-то гроб. Когда-то его завалили камнями, но прошли годы и угол обнажился, дерево сгнило — того и гляди увидишь сухие кости. Хоть бы сожгли его!

У дороги видно множество могил. Насыпи высокие, остроконечные, но травой они не поросли, только вокруг насажены серебристые тополя, которые выстроились в строгом порядке, будто по веревочке.

Прохожих было мало, а те, что попадались навстречу, непременно несли на плечах постельные принадлежности. Без постелей не пускали ночевать на постоялые дворы — боялись грабителей. Путницы с зеркальцами на груди ласкали глаз. Все, кто ехал верхом, носили черные шелковые туфли, а пешеходы — в синих холщовых сандалиях с подошвами, подшитыми холстом в несколько слоев. Ни на ком я не заметил сандалий, сплетенных из конопли или соломы.

На ночь остановились на постоялом дворе среди сосен. Его называют «Подворье в снегу» или «Подворье у смоковницы». В этот день мы проехали семьдесят ли. Кто-то сказал, будто здесь некогда стояла древняя крепость Чиндон.

29-й день (день огня и мыши). Погода стоит солнечная, и мы на лодке переправились через реку Саньцзяхэ. Лодка напоминает конские ясли, она выдолблена из цельного ствола и без весел. По обоим берегам стоят столбы с рогатинами, а поперек реки натянут толстый канат. Лодка двигалась по этому канату, а наши лошади переплыли сами.

Опять переправились в лодке через реку Люцзяхэ. В Хуанхэчжуане отобедали. В полдень стало нестерпимо жарко, и мы прямо на лошадях переплыли через реку Цзиньцзяхэ. Это так называемая Река восьми переправ. Каждые пять-десять ли попадались деревни: Линьцзятай, Фаньцзятай — как большие и маленькие квадраты, смотрели друг на друга, а вокруг пышно разрослись шелковицы и конопля. Как раз была пора, когда начинает желтеть и поспевать раннее просо, а кукуруза выбрасывает метелки. Листья с нее уже срезаны, они пошли на корм лошадям и мулам, стебли же повышают жизненную силу земли.

Часто попадаются кумирни Гуань Юю. Несколько стоящих рядом домов непременно имеют одну общую гончарную печь для обжига кирпича. Кирпичи закладывают в формы, а потом сушат на солнце. Повсюду громоздятся горы старого и свежеобожженного кирпича, ведь это предмет, важный для повседневного употребления.

Остановились немного отдохнуть. Хозяин ссудной лавки провел нас в главный зал и подал чашки с горячим чаем. Здесь было множество необычных безделушек, вдоль стен установлены полки, которые высились до самых потолочных балок, а на них в полном порядке разложены вещи. Это все была одежда. К каждому свертку прикреплена бумажная бирка, на которой записано имя хозяина вещи, его прозвание и приметы внешности, а также место, где проживает. Кроме того, еще приписано: «В такой-то год, луну и день такую-то вещь собственноручно сдал в такую-то закладную лавку». Такой способ наживы дает прибыль не больше двадцати процентов. Через месяц вещь разрешается продавать.

Над дверями лавки золотыми иероглифами сделана парная надпись:

Из стеблей кукурузы было искусно сооружено нечто вроде беседочки, а в ней стрекотал кузнечик. Под стрехой висела клетка с какой-то диковинной птицей.

Пройдя в этот день пятьдесят ли, мы остановились ночевать в городке Тунъюань. Это — бывшая крепость Чини.

Седьмая луна, 1-й день (день огня и быка). С утра полил дождь, и мы не смогли отправиться в путь. Чон, чиновники низкого ранга Чу и Чо, ведающие провиантом, и Пён с Нэвоном сели играть в карты. Чтобы разогнать скуку, играли на вино. Мне играть не хотелось, и я уселся в стороне, потягивая вино. Как сказано в пословице, «и посмотрел, и хлеба поел». Мне было скучно одному, но делать нечего, пришлось сидеть и следить за игрой, кто выиграл, кто проиграл, да и вино я выпил. Вот незадача!

Вдруг слышу за стеной нежный женский голос, такой мелодичный, очаровательный, словно трель иволги или ласточки. Я подумал: должно быть, хозяйка дома редкостная красавица. Чтобы хоть как-то развлечься, я прошел в помещение, которое выходило во двор. А там лицом к двери сидела, опершись о столик, женщина лет пятидесяти со злым, безобразным лицом.

— Много счастья вам, господин! — проговорила она.

— И хозяйке дома желаю бесконечного счастья!

Я принялся рассматривать ее наряд и украшения. Голова вся утыкана цветами, золотые браслеты, драгоценные жемчужные серьги, грубо наложены румяна и белила. Одета она была в длинное черное платье с частыми серебряными пуговицами, а на ногах — пара сапожек, расшитых цветами, травами и бабочками. Похоже, что маньчжурка, потому что ноги ее были не в треугольных туфельках — значит, не забинтованы.

Тут раздвинулась занавеска и вышла девушка лет двадцати. Волосы ее, расчесанные на две половины, уложены наверх узлом — этим и отличалась она как девушка, лицо же необыкновенно злое, но кожа белая и чистая. Она принесла металлический кувшин для подогревания вина, наклонила зеленую глиняную миску и доверху наполнила пиалу кукурузной кашей, налила в кувшин воды и, усевшись у западной стены, принялась палочками есть кашу, а для приправы взяла несколько головок лука с длинными перьями, скрутила перья в пучок и обмакнула в сою. На шее у нее был зоб величиной с куриное яйцо. Поев каши, она выпила чаю, и при этом ни чуточки не стеснялась. Наверное, потому, что каждый год видела корейцев и относилась к ним как к старым знакомым.

Двор в доме был широкий, в несколько канов. От долгого дождя весь тонул в грязи. Чтобы спастись от этой грязи, с берега реки наносили мелких камешков. Обкатанные водой, размеров с куриное яйцо, эти камешки ведь никому не нужны, но здесь их подобрали по форме и цвету и выложили у ворот в виде многоцветного летящего феникса. Видимо, у них нет бросовых вещей.