Николай Миклухо-Маклай - Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1874—1887). Том 2

Мне хотелось узнать, чем натирают корзины, здесь называемые «кур», чтобы обратить их в непромокаемые сосуды. При помощи Ахмата туземцы хорошо поняли, что я желаю знать, но заявили, что «апис» (растение какое-то) растет только на большом острове.

Проходя через деревню Андра, мимо новых хижин, и припоминая ночное приключение 27 августа (несостоявшееся нападение усия), мне вздумалось спросить Ахмата, знает ли он что-нибудь о нем. «Как же! Все деревни кругом много говорили о нападении на туан [253] Маклай и людей со шхуны, живущих на берегу. Некоторые хотели даже попытаться завладеть и шхуной; предлагали и мне присоединиться в этом случае к ним», — сказал Ахмат. — «Отчего же все это не состоялось?» — спросил я. — «Да оттого, — ответил Ахмат, — что все боялись европейских ружей, которых, говорят, на шхуне много; а жители Андры боялись, чтоб туан Маклай не сжег их деревни».

8 ноября. Шкипер В. послал шлюпку с тредором к деревне Суоу скупить там кокосовое масло. Я воспользовался этим случаем, чтобы снова побывать там, надеясь с Ахматом как переводчиком разузнать о многих меня интересующих вопросах по антропологии и этнологии. Ахмат между прочим сказал мне, что в ум-камале, где меня принимали, сохраняется 5 черепов жителей большого острова и что туземцы за несколько кусков железа отдадут их мне. Такую краниологическую добычу, несомненно, верного происхождения не следовало упускать.

Добравшись до деревни, я сейчас же захотел видеть эти черепа. Сперва туземцы немного церемонились, но показанные большие куски железа очень оживили их, и все 5 черепов были положены к моим ногам. Через Ахмата я спросил туземцев, указывая на первый попавшийся череп, кому принадлежал он. Взглянув на него внимательно, один из присутствующих ответил: «Камаль Ругуль» (человек из деревни Ругуль); другой был из Рембат, третий — из Терлоу, а четвертый и пятый — из Терлут (все эти деревни находятся на северо-восточном берегу большого острова). Каждый из черепов имел кое-какие особенности, так что туземцы, вероятно, не ошибались, обозначая их. Все черепа были совершенно черны от копоти. Ахмат дополнил историю происхождения их, сказав, что эти 5 человек уже мертвыми были привезены в Суоу и все съедены в этом же камале.

Я вспомнил о растении апис, употребляемом при выделке так называемых кур. Ахмат отрядил двух мальчиков принести мне из леса листья, цветы и плоды апис. Немного погодя я получил желаемое, за исключением цветов. Один из туземцев принес в камаль плотно сплетенную корзину — будущий кур. Взяв один из плодов апис и сдернув ногтями довольно плотную кожу с одной стороны, он принялся натирать корзину мякотью плода. Последняя очень волокниста, но довольно сочна. Сок этот, проникая в скважины плетения, быстро застывал, так что через некоторое время дно корзины, несколько раз смазанное соком апис, сделалось непромокаемым. На одну небольшую корзину требуется несколько плодов апис, потому что внутри плода находится большое зерно. Апис формой и величиной напоминал манго (Mangifera indica) [254] , почему я захотел узнать, едят ли апис, на что туземцы, делая разные гримасы, как бы съев что-то очень кислое и невкусное, отвечали: «пый» (нет). Мне были показаны кур разной величины и формы, и Ахмат уверял меня, что для холодной воды эти сосуды могут быть употребляемы долго, даже несколько лет, если покрывать их новыми слоями сока апис.

Выйдя на площадку, я заметил некоторое оживление у входа в одну из хижин. В ней я увидел лежащую на циновке мертвую женщину, около которой голосило несколько баб. Никаких плясок не было. Ахмат сказал мне, что пляшут только вокруг покойников-мужчин; при смерти женщин ближайшие родственники, вымазавшись черным, а иногда и белым красильным веществом [255], только причитают и воют, сидя вокруг покойницы, которую затем зарывают близ хижины. От трупа сильно пахло, почему я не остался долго в хижине. Не дошел я еще до камаля, как меня и моих провожатых обогнало несколько мужчин странного вида. Все тело их было вымазано белою глиной, даже головы были вымазаны ею. На них не было никаких украшений, и костюм их состоял единственно из раковины Ovula ovum. Быстро пройдя мимо нас, они вошли в камаль, где стали бить в мраль. Они то же повторили и в другом камале и, наконец, направились в хижину покойницы, которая приходилась им родственницей. Эти вымазанные белым люди были жители другой деревни и пришли, чтобы присутствовать при похоронах умершей.

Проходя мимо хижины моего старого приятеля (1876 г.) Подако, я не узнал его, потому что ему явилась фантазия выбрить себе голову, за исключением узкой полоски волос на затылке. Мне пришли сказать, что шлюпка, на которой я приехал, скоро отвалит, так как все кокосовое масло в деревне скуплено тредором. Собрав свои покупки, которыми нагрузил Ахмата, я спустился к пристани и нашел в шлюпке, кроме полного бочонка кокосового масла, несколько бамбуков, наполненных им. По отзывам Ахмата, туземцы здесь не умеют приготовлять его, однако это делается ими, но не с помощью гниения, а кипячения.

9 ноября. Ночью и утром шел сильнейший дождь, почему я остался на шхуне. Торг трепангом продолжался, но последний оказался уже мелким; шкипер неохотно его брал, уговаривая туземцев привозить ему крупный.

У одного из жителей Андры, приехавшего на шхуну, я заметил привешенные к его ожерелью из собачьих зубов несколько характерных бус, употребляемых на о-вах Пелау как деньги [256]. Каким образом они попали сюда, был бы хитрый вопрос для этнолога, мало знакомого с новейшей историей о-вов Адмиралтейства. Эти бусы довольно редки и на о-вах Пелау, и туземцы там только при крайней нужде расстаются с ними. Здесь же человек, украсившийся ими, не придавал им особенного значения. Загадка уяснилась для меня простым образом. Ахмат сказал мне, что эти бусы были найдены между вещами О’Хара.

Это наглядный пример, указывающий, как следует быть осторожным при рассмотрении этнологических коллекций островов Тихого океана [257]. Вкус туземцев, на одной ступени развития относительно украшений будучи довольно сходным, имеет следствием, что туземцам одних островов нравятся туземные украшения жителей других гораздо более, чем европейские произведения [258]. Этим обстоятельством шкиперы торговых шхун и тредоры давно уже воспользовались, скупая на одних группах разные туземные украшения для меновой торговли на других островах.

Не подумав о возможности такого обстоятельства, член какой-нибудь ученой экспедиции, заходящей на военном судне на несколько дней на какую-нибудь группу, мимолетный путешественник, попадающий на несколько часов на какой-нибудь остров, видя одинаковые украшения, может быть очень характерные в обеих местностях, иногда очень отдаленных, невольно приходит к разным гипотезам о тождестве рас, о сношениях между островами и т. д. Только продолжительное пребывание в одной местности, знакомство с языком, а иногда просто случай могут оградить путешественника-этнолога от подобных «невольных» ошибок.