Чарльз Сноу - Наставники. Коридоры власти

— Не был я ни с кем связан.

— Как это не были? Вы обещали свою поддержку одному кандидату, а потом вдруг объявили, что собираетесь голосовать за другого. Так дела не делаются, Найтингейл.

— Значит, я, по-вашему, всегда должен поступать корректно, а другие пусть вытворяют все, что им в голову взбредет? Нет уж, больше я дураком не буду!

— Так дела не делаются, Найтингейл, — повторил Кристл.

— Обделывать всякие делишки я предоставляю вашей клике, — сказал Найтингейл. Он встал и, не попрощавшись, пошел к двери. На этот раз он даже не оглянулся.

— Ничего не понимаю, — проговорил Кристл. — Что это с ним творится?

— Ладно, бог с ним, — сказал Браун.

— Неужели его нельзя образумить? — недоумевал Кристл.

— Безнадежно, — ответил я.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Должен сказать, что я, пожалуй, согласен с Элиотом, — заметил Браун. — Да и вообще, если мы будем готовиться к худшему, а жизнь покажет, что мы ошибались, это по крайней мере нам не повредит. Ну, а что касается Найтингейла, то я, признаться, очень удивлюсь, если он образумится.

— Да, наверно, вы правы, — сказал Кристл.

— Не наверно, а наверняка, — уточнил я.

— И у вас нет ни малейших сомнений? — все еще не желая верить в неудачу, спросил Кристл.

— Тут я готов целиком положиться на мнение Элиота, — проговорил Браун.

— В таком случае, — резко перестраиваясь, сказал Кристл, — нам необходимо сейчас же повидаться с Джего.

— Вам этого хочется? — спросил Браун; до сих пор я ни разу не замечал, чтобы он пытался увильнуть от дела.

— Нет, конечно. Но его нельзя оставлять в неведении.

— Вы правы, не стоит искушать судьбу…

— Если мы не сообщим ему об этом сегодня вечером, то завтра или послезавтра его обязательно просветит какой-нибудь доброжелатель. Прискорбно, конечно, но ничего не поделаешь — он меньше расстроится, если услышит эту новость от нас.

— Да, дьявольски неприятно…

— Ладно, я схожу к нему один, — сказал Кристл. — Если уж вам невмоготу.

— Спасибо, Кристл. — Браун улыбнулся и, немного поколебавшись, добавил: — Нет, будет лучше, если мы сходим к нему все вместе. Пусть он лишний раз удостоверится, что его партия не распалась.

Нам с Брауном очень хотелось отсрочить визит к Джего — хотя бы всего лишь на десять минут. Однако Кристл, всегда склонный действовать решительно и как бы черпающий в решительных действиях свежие силы, почти насильно увел нас из профессорской.

Мы знали, что жены Джего дома нет. Сам он сидел в своем кабинете и читал. Когда мы вошли, его глаза тревожно вспыхнули; он казался очень настороженным, в его приветствии прозвучала преувеличенно радостная горячность.

— У нас плохие вести, — прервав его на полуслове, объявил Кристл.

Джего даже не попытался скрыть свои чувства.

— Предвыборная борьба всегда изобилует приятными и неприятными событиями, — стараясь смягчить удар, сказал Браун. — Нас, конечно, ждет еще много неожиданностей.

— Да что случилось? Что случилось? — вскричал Джего.

— Найтингейл переметнулся к Кроуфорду, — объяснил ему Кристл.

— Понятно…

— Ни печалиться, ни удивляться тут нечему, — сказал Браун. — На мой взгляд, он по недоразумению стал нашим союзником, а теперь закономерно перешел в партию Кроуфорда, и силы распределились так, как мы могли ожидать с самого начала.

Джего, по-видимому, даже не услышал успокоительной реплики Брауна.

— Это все потому, что я не пообещал назначить его наставником, — пробормотал он. — Но я же не мог! Я не мог согласиться на эту недостойную сделку. Решительно не мог. А сейчас уже ничего не исправишь. Сейчас было бы трудно сделать первый шаг…

Браун смотрел на Джего с тревогой.

— Забудьте про Найтингейла, — твердо сказал он. — Просто выкиньте его из головы.

— Ведь если б я пообещал ему эту должность, он наверняка остался бы в нашей партии! — жалобно воскликнул Джего.

— Сомневаюсь, — сказал я.

— И всего-то было надо — дать ему самое неопределенное обещание!

— Послушайте, Джего, — вмешался Кристл. — Если б вы дали ему обещание, он-то, может, и не переметнулся бы к Кроуфорду, но вы зато потеряли бы всех остальных сторонников. Так что выбора у вас не было.

— Неужели мы не попытаемся его удержать? — воскликнул Джего. — Неужели его нельзя переубедить?

— Безнадежно, — сказал Кристл.

— А может быть, мне самому надо с ним поговорить? — спросил Джего.

— Ни в коем случае, — ответил Кристл.

— Это бесполезно, — решительно поддержал Кристла Браун. Потом по-дружески добавил: — Он очень упрям. Ваша встреча, скорей всего, только осложнила бы положение. Перебежчики, знаете ли, становятся самыми ожесточенными врагами. Так что вам, по-моему, надо поставить на нем крест.

— Иначе я не смогу поручиться за последствия, — сказал Кристл.

Браун с Кристлом говорили сейчас, как солидные, основательные, твердо стоящие на земле люди, и Джего — клубок напряженных нервов — был вынужден их слушать. Они утверждали — хотя и не прямо, а косвенно, — что он не должен пытаться удержать Найтингейла, не должен даже намекать ему на возможность сделки.

А Джего-то как раз надеялся, что мы его поддержим, жаждал услышать от нас макиавеллиевский совет, который прозвучал бы примерно так: «Обещать Найтингейлу вы, разумеется, ничего не должны, однако будет совсем не плохо, если ему покажется, что он все же получил обещание… потом, обнаружив свою ошибку, он, конечно, разозлится — ну, да и бог с ним». Услышав что-нибудь подобное, Джего немедленно побежал бы к Найтингейлу и в беседе с ним, полагаясь на свое обаяние, застраховался бы только очень неопределенными оговорками. Да, при малейшей возможности он заключил бы в тот вечер сделку с Найтингейлом. Но его остановила угроза Кристла.

Когда Найтингейл впервые предъявил нам свои требования, Джего оскорбился больше всех, а сейчас он был готов пойти на такие позорные уступки, какие никому из его сторонников не пришли бы и в голову. Тогда, солнечным февральским утром, он думал с горделивой надменностью: «Так вот, значит, до какой низости может довести человека честолюбие?» Но в то утро он считал, что его-то честолюбию ничто не угрожает. А сейчас, когда рушились его собственные честолюбивые надежды, он, мучимый отчаянием, не погнушался бы прибегнуть к хитрости, коварству и прямой лжи.

Но он услышал угрозу Кристла. Он внимательно посмотрел на него — и встретил твердый, неуступчивый взгляд. Тогда он мельком глянул на меня и несколько секунд вглядывался в огорченное, исполненное сочувствия, но непреклонное лицо Брауна.

Внезапно Джего опомнился. Ему стало непереносимо стыдно. Он, видимо, по достоинству оценил свои намерения.