Алексей Белослюдов - В поисках Беловодья

Не доезжая 110 верст до Читы, на станции Кайдаловой переходит реку Ингоду маньчжурская железная дорога.

29-го приехали в Читу, областной город Забайкальской Области. Город Чита окружен густым хвойным лесом, почва земли песчаная.

1-го октября выехали из Читы, 4-го приехали в Верхнеудинск, 5-го октября, в 8 ч. утра, выехали из Верхнеудинска на четверке в одном экипаже. Литвинов направился в Кяхту, и после того мы его уже не видали.

Из Верхнеудинска вместе с нами выехали в трех экипажах двое инженеров, полковник и капитан из Манчжурии. Полковник — председатель военно-судной комиссии. С этими господами мы ехали вместе до Байкала.

На станции Бояровке сконилось множество народу, по двое суток ожидавших почтовых лошадей.

Ехавшие с нами господа подорожные имели по казенной надобности, которым дали лошадей без задержки. Мы, как проезжали частно, (то) нам приходилось ожидать очереди; но господа не захотели оставить нас (как вместе с ними ехали 700 верст) и разобрали нас по одному человеку в свои экипажи. Я поместился к полковнику-инженеру. На пути, не доехавши верст 10 до Байкала, полковник сказал мне: — „Хохлов!" — „Чего изволите, ваше высокоблагородие? — „Хорошо бы нам сегодня переехать через Байкал". — „Или что замечаете вы, ваше благородие?" — „Да, завтра будет сильный ветер". Я улыбнулся на ответ, ничего ему не сказавши. — „Не веришь ты мне, что я говорю?" — „Может быть, сказали вы правду, но я в вашей правде могу убедиться только завтра", — ответил я.

6-го октября, в 9 ч. утра приехали в Мысовую, подъехали к пристани, спросили: пойдет ли сегодня пароход через Байкал в Лиственничную? — Нет, ответили нам. Мы поместились в гостинице на берегу. Погода была тихая. На утренней заре (следующего дня) я встал посмотреть, есть ли ветер или нет. Погода была тихая и ясная. „Его высокоблагородие не угадали о погоде", — сказал я товарищам. Инженер в это время встал и вышел в коридор умыться. — „Что ты говоришь, казак?" — спросил меня полковник. — „Ошиблись вы; сказали, что будет сильный ветер, а погода сегодня тихая". — „Не торопись, а вот, что будет к 10 часам". Я на время прикусил язык. В 8 ч. утра потянул с востока ветер, на Байкале заиграли волны, к 12 часам так сильно разыгралось, что баржа, (которую вел на буксире пароход), от волн разбилась, а чай, которым она была нагружена, (до 3 т. пудов), разнесло по Байкалу. — „Ну, не правду ли я тебе сказал, казак, что будет ветер? — „Верно, не ошиблись, ваше высокоблагородие", — ответил я.

Действительно, ветер весь день не затихал, и пароход остановился до другого дня.

На утренней заре 8-го октября, народ потянулся на пароход. Мы тоже купили пароходные билеты. В 6 ч. утра, пароход снялся. Ветер хотя затихал, но Байкал, расколыхавшийся довольно, бушевал. Переехавши глубокий Байкал (до 500 с. глубины), (прибыли мы) на пристань Лиственичную, где таможенство осматривают все заграничные товары и берут пошлину: за чай 49 к. с фунта, за шелковые японские товары 16 р. с фунта.

В Восточной Сибири, на расстоянии 4000 верст, русские и инородцы чай употребляют ценою 20 коп. за фунт. Переехавши Байкал, в Иркутске, этот же чай будет стоить 75 к. за фунт. Пройдя через таможню, мы пересели на другой пароход, который вышел из Байкала в Ангару. К вечеру приехали в г. Иркутск, от Байкала 60 верст.

В Иркутске находятся до 40 человек наших уральцев, высланных по введению нового положения в Уральском казачьем войске 1874 г., о которых нам сказывали в Шанхае и в Нагасаках. Вот мы приехали неожиданно к своим бывшим уральцам. В числе их есть наши станичники и родственники. Погостили мы у них 4 суток.

12-го октября, в 9 ч. вечера из Иркутска выехали по железной дороге, а 16-го, в 10 ч. утра, подъехали к реке Енисею, через который переехали на пароходе в Красноярск. 22-го, в 10 ч. утра приехали в Кинель. а 23 октября в Новосергиево.

Из Новосергиева наняли извозчика, который нас доставил к Барышникову на хутор. 24-го октября, на утренней заре, выехал я на паре лошадях от Барышникова до Ранневского поселка, а в 7 ч. вечера был в Январцеве, где меня ожидало на каждый день мое семейство.

11-го декабря 1898 года я послал письмо в Константинопольский патриархат на имя секретаря вселенской патриархии, на которое получил ответ следующего содержания:

„Почтенный Григорий Терентьевич!

Письмо ваше от 11 декабря я получил вчера вечером и спешу ответить вам, хотя, к сожалению, ответ мой будет не таким, каким бы вы его ожидали, после такого долгого времени. С назначением нового председателя [46] После отбытия Анхиальского митрополита Василия в свою епархию, председателем комиссии назначен митрополит Родосский Константин. ( Прим. автора ). комиссии по вашему вопросу можно было надеяться, что дело скоро придет к концу. Однако, до сих пор ничего почти не сделано. Причина этого — множество обязанностей, возложенных на председателя, помимо вашего вопроса. Поэтому я советовал бы вам обратиться с новым прошением к патриарху, на русском языке, и попросить об ускорении дела. Может быть, такое напоминание вызовет какое-нибудь более практическое решение синода, чем назначение комиссии.

Комиссии всегда работают медленно, особенно у нас, где члены их обременены многими и разнообразными обязанностями.

Приветствую вас с наступающим праздником Рождества Христова и с наступающим новым годом и прошу передать поклон вашим товарищам, с которыми я познакомился.

Сейчас пойду в телеграф и, если скажут мне, что можно отправить телеграмму по указанию в вашем письме, пришлю вам таковую, иначе, я ограничусь этим письмом.

Ваш друг Христо-Папаиоанн.

24-го декабря 1898 г."

Товарищ мой, Барышников, в первых числах декабря того же года подавал из Оренбурга телеграмму на имя Вселенского патриарха, на которую я получил ответ от секретаря следующего содержания:

„Господин Григорий Терентьевич!

На днях получена из Оренбурга телеграмма на имя его Святейшества патриарха, которою просят уведомить телеграфным путем о ходе поданного вами 3-го июня 1898 г. прошения. Телеграмма эта прочитана была в Св. Синоде, откуда препровождена была в комиссию, существующую по вашему вопросу. Что же касается требуемого телеграфного ответа, то этой просьбы решено было не удовлетворять, а отложить всякий ответ до окончания дела комиссии. Но когда это будет, никто не знает. Все зависит от усердия председателя комиссии, который, заваленный многими более неотложными делами, до сих пор не мог заняться серьезно вашим вопросом. Во всяком случае, я советовал бы вам не тратить напрасно деньги на телеграммы, а если нужно, посылайте лучше повторительное прошение об ускорении дела.

Обо всем этом я счел нужным уведомить вас, чтобы вы знали, в каком положении находится ваше дело.