Мария Эджуорт - Замок Рэкрент

—Идет, — говорит мой господин, — ставлю сотню золотых гиней против твоей «головы» [67], что не выпьешь.

—Идет, — говорит землемер, а между двумя джентльменами этого достаточно.

Землемер поперхнулся, и мой господин выиграл пари; он думал, что выиграл сотню гиней, но акцизный заявил, что по условию получить он должен только «голову». Моему господину все было одно, он так и этак был доволен, ну а я радовался, видя его опять в таком хорошем расположении духа.

Тут землемер — будь он неладен! — возьми и скажи моему господину, мол, сам-то он сможет единым духом осушить этот огромный рог?

—Рог сэра Патрика! — говорит его честь. — Давайте его сюда! Ставлю твою же ставку, что выпью.

—Идет, — говорит землемер, — а я готов биться на что угодно, что вам этого не сделать.

—Сотня гиней против шестипенсовика, что выпью, — говорит он. — Давай сюда платок.

Знал я, что он говорит про платок с золотом, но не лежало у меня сердце вынимать его в таком обществе, когда его честь не очень мог за ним присмотреть.

—Давай же сюда платок, Тэди, — говорит, да как топнет ногой. Что ж, вынул я платок из кармана, куда упрятал его от соблазна. Эх, горько мне было видеть, как падают на стол гинеи, последние, что были у моего господина! А сэр Конди мне и говорит:

—Вот чудо — у тебя сегодня рука потверже, чем у меня, старый Тэди, — налей-ка ты мне рог.

Что я и сделал, пожелав его чести успеха; не думал я, когда рог наполнял, что с ним приключится. Выпил он рог залпом — и упал, как подкошенный. Мы его поднимать, а он ни слова сказать не может и с лица совсем почернел. Уложили мы его в постель, но вскоре он очнулся — бредит и бьется в мозговой горячке. Что смотреть на него, что слушать, было ужасно.

—Джуди! Джуди! Неужто нет в тебе ни капли чувства? Неужто ты не останешься и не поможешь за ним смотреть?—говорю я ей, а она надевает шаль, чтоб идти вон.

—Мне на него и смотреть-то страшно, — говорит, — не могу я и не хочу оставаться. Что проку — он все равно до утра не протянет.

На том и убежала. Так что из великого множества его друзей остались только мы с сестрой.

Горячка то схватывала его, то отпускала, и снова схватывала, и отпускала, и так продолжалось пять дней, а на шестой опомнился он на несколько минут, признал меня и сказал:

—Все во мне от боли горит, Тэди.

Я говорить не мог, а сестра его спросила, не хочет ли он чего, чтоб полегчало.

—Нет, — говорит, — мне теперь никогда уже не полегчает.

И страшно закричал от этой муки. Потом опять на минуту его отпустило.

—Вот до чего довело меня питье, — говорит. — А где же все мои друзья? Где Джуди? Значит, никого, а? Да, сэр Конди дурак был, дурак и остался, — сказал он.

То были его последние слова — так он и умер. А похороны у него были самые что ни на есть бедные.

Вы, верно, захотите еще что-нибудь услышать, но какой уж тут из меня рассказчик, скажу только, что миледи Рэкрент не умерла, вопреки всем ожиданиям, только от падения да от ушибов лицо у нее очень пострадало; они с Джейсоном сразу же после смерти бедного моего господина начали тяжбу из-за тех пятисот годовых; распоряжение-то было не на гербовой бумаге, так что кто говорит, оно недействительно, а кто — что это неважно; еще другие говорят, что Джейсон все равно земель не получит, а многие ему того желают. Что до меня, то после всего, что я на этом свете увидел, я ничего уже больше не желаю, но я ни слова не говорю, — в моем возрасте глупо было бы наживать себе врагов. Джейсон на Джуди не женился, как я и предсказывал, да он об этом и не помышлял. Я о том не жалею — а кто жалеет? А что я тут записал по памяти и понаслышке о семействе, так это все истинная правда с начала и до конца. Тут вы можете быть уверены, потому как что толку говорить неправду про то, что все не хуже моего знают?

Издатель легко мог бы сделать катастрофу в истории сэра Конди более драматичной и поучительной, если бы полагал возможным приукрашать простой и бесхитростный рассказ верного Тэди. Он представляет его английским читателям как образчик характеров и обычаев, которые, возможно, в Англии не известны. В Европе нет ни одной страны, частные нравы которой были бы до последних лет менее известны англичанам, чем нравы их сестры и соседки.

Картины Ирландии, нарисованные мистером Юнгом [68]в его путешествии по стране, суть первый верный портрет ее обитателей. Все подробности в предшествующем наброске были взяты из жизни, они характерны для той смеси легковерия, смекалки, хитрости, благодушия, беспутства, бескорыстия, ловкости и тупоумия, которая в различных формах и с различным успехом представлена была с тех пор на сцене или изображалась в романах.

Трудно дать ответ на вопрос о том, будет ли союз с Англией [69]способствовать или препятствовать оздоровлению этой страны. Немногие просвещенные люди, живущие сейчас в этой стране, найдут убежище в Англии. Их мало, но они ничем не уступают господам того же ранга в Великобритании. Лучшее, на что можно надеяться, это на водворение взамен их английских промышленников.

Удалось ли уорикширской милиции [70], которая состояла в основном из ремесленников, обучить ирландцев пить пиво? Или ирландцы научили их пить виски?

Герцогиня Ньюкасл — Маргарет Лукас (1623—1673), вторая жена Уильяма Кэвендиша, герцога Ньюкасл (1592—1676), царедворца и военачальника эпохи Гражданской войны и Реставрации, оставившая «Жизнеописание Уильяма Кэвендиша, герцога Ньюкасл». ( Прим. составителя )

Сквайр Уэстерн — невежественный провинциальный помещик, персонаж романа Генри Филдинга «История Тома Джонса, найденыша». ( Прим. составителя )

Пастор Труллибер — священник-торгаш, персонаж романа Генри Филдинга «Приключения Джозефа Эндрьюса». ( Прим. составителя )

Когда Ирландия потеряет свою самобытность вследствие союза с Великобританией . ..—Речь идет об Акте об Унии, обсуждавшемся в то время в ирландском парламенте (был принят 1 января 1801 г.). ( Прим. составителя )

Замок Рэкрент. — Некоторые из имен и названий поместий в романах Марии Эджворт значимые. В тех случаях, когда это представлялось возможным, переводчики находили им русские эквиваленты. Слово «Рэкрент» означает по-английски непомерно высокую, грабительскую ренту, иногда даже равную стоимости земли или близкую к ней. Так как название этого романа уже вошло в русское литературоведение, мы предпочли сохранить его без перевода. Прим. составителя )

Кое-кто из друзей, видевших историю Тэди после того, как она была напечатана, высказали издателю опасение относительно того, что многие из терминов и идиом, которыми она изобилует, могут не быть поняты английским читателем без специальных объяснений. Вследствие этого из­датель счел нужным присовокупить следующий Глоссарий.