Орхан Кемаль - «Преступник»

Джевдет подумал об отце. Почему же он не навестит его, ведь пришел почти весь квартал? Даже шофер Адем! Или отец никогда не придет? Может, так захотела мачеха?

— Вставай, — положил ему руку на плечо Хасан, — выйдем из камеры. Погуляем.

Джевдет поднялся. Они вышли. По коридору группами и в одиночку расхаживали взад и вперед арестанты. Дойдя до конца коридора, они поворачивали и шли обратно. Почти не разговаривая, молча проделывали без конца один и тот же путь, не переставая курить и перебирать четки.

Хасан и Джевдет присоединились к прогуливающимся по коридору заключенным.

— О чем ты думаешь? — спросил Хасан.

Джевдет вздохнул, ничего не ответил.

— В самом деле, о чем думаешь? О Козявке?

Джевдет уже давно забыл эту стычку.

— Нет, не о нем.

— Тогда о чем же?

Джевдет опять вздохнул.

— Об отце! Соседи приходили, а его нет и нет!

— Придет. Видишь, мой старик приходит! Отец никогда не забудет сына, который томится в тюрьме. Так, значит, вы с Кости собирались в Америку? Что бы вы стали там делать?

Джевдет улыбнулся.

— Я бы стал ковбоем, а Кости певцом. Ты читал «Кругосветное путешествие двух мальчиков»?

— Читал. Чушь! Я не верю этому.

— Не веришь?!

— Конечно! Все это вранье. Ничего общего с жизнью, выдумка. Я думаю о школе, о моих товарищах. Какие они счастливые — учатся! — Хасан вздохнул. — Знаешь, о чем я молю аллаха? Чтобы свидетели выступили в мою защиту, судья оправдал бы меня и освободил. А потом, потом я…

Хасан весь трепетал при мысли о будущем. Он снова поступит в школу и расскажет своим товарищам о тюрьме, о том, как он жил среди убийц и воров. Как с наступлением темноты закрывались на замок двери камер. А среди ночи неожиданно слышались крики, потом раздавались свистки стражников, поднималась беготня. Это в какой-то камере завязывалась драка во время игры в карты или из-за гашиша. Вытаскивались ножи, и «поднимались паруса».

Хасан рассказывал с волнением. Джевдету нравились новые слова, особенно: «сусталы», «зула», «поднять паруса». «Зулой» называли потайное место, где прятали ножи и гашиш. «Сусталы» — нож. А когда начиналась драка, говорили: «подняли паруса». Джевдету очень хотелось увидеть, как дерутся настоящие мужчины.

— Здесь в открытую, один на один не дерутся, — сказал Хасан.

— А как же?

— Как правило, нечестно, подло. Если у тебя есть деньги, ты можешь за несколько курушей нанять любого бродягу, и он сделает из твоего врага шашлык!

— А из-за чего дерутся?

— Чаще всего из-за гашиша, опиума. Когда играют в карты. Или из-за жратвы…

Они проболтали допоздна. Стражники начали закрывать двери камер. Мальчики пробрались на свое место. Джевдет спал под одним одеялом с Хасаном. Вдвоем было неудобно, но приходилось с этим мириться: по ночам в камере страшно холодно.

Хасан принялся за приготовление ужина. Он достал котлету, помидоры, брынзу.

В камеру вошел начальник тюремной охраны — высокий худой старик, любитель пошутить.

— Эй вы, все на месте? — спросил он.

— Все, господин начальник! — выскочил вперед Козявка.

— А ну-ка, пересчитай, голубчик, этих шалопаев! — повернулся начальник к надзирателю.

Молодой надзиратель с рыжими усиками нашел в тюремной тетради страничку с надписью «Детская камера» и быстро пересчитал мальчишек.

— Все на месте, господин начальник!

— Все так все. Слава аллаху! Пошли дальше.

Козявка не спускал глаз с Джевдета: «Пожалуется или нет? Ничего страшного, если и пожалуется. Не повесят же меня за это? Выдерут за уши и скажут: „Еще раз узнаем — берегись!“ Здесь тюрьма, ябедничеством не пробьешь дорогу. Сам-то кто? Поганый воришка! Ведь попал сюда не за убийство, как я!»

— Эй, чего задумался?

Козявка обернулся: говорил его дружок Кадри.

Козявка пожал плечами.

— Так, ни о чем… Об этом воришке! Ну, что стащил у отца деньги и сжег их!

— О Джевдете?

— Если бы не было этой собаки Хасана, я бы ему вправил мозги!

Они пошли в самый темный угол камеры и принялись играть в карты.

— Эй, хорошо тасуй, а то заработаешь!

— Тасую, тасую… успокойся!

— Не та!

— И эта — не та.

— А эта? Бери!.. Выиграл, гад!

— Гони монету.

За стенами тюрьмы разразилась гроза. Те, кто не играл в карты и не курил гашиш, лежали на своих тюфяках и переговаривались. Потом начали дурачиться, кидать друг в друга подушками. Поднялся такой шум, что вскоре в маленьком окошке двери показалось сердитое лицо надзирателя.

— Эй вы, бездельники! Что тут происходит?

Бросив карты, Козявка вскочил и набросился с кулаками на ребят. Посыпались пощечины, затрещины, пинки.

— Заткнитесь! Чтоб вы сдохли все! Жулье!

Джевдет косился на Козявку, ему было не по себе. Правда, слова Козявки относились не к нему, но он с трудом сдерживал себя. Пусть только попробует задеть его!

Шум в камере постепенно стал стихать, маленькие узники засыпали.

Порывистый свист ветра, рокот бушующего моря врывались в ночную тишину тюрьмы. Все уже давно погрузились в глубокий сон, даже те, кто играл в карты и курил гашиш. Только Джевдет не спал. Лежа рядом с Хасаном, он, не мигая, смотрел на тусклую пыльную лампочку под потолком и думал об отце.

Отец не пришел. Были соседи по кварталу, уже дважды его навестил Кости, а отца все нет. Хоть бы постель прислал!

Джевдет не слышал, как за окном завывал ветер. «Почему не приходит отец? Почему он даже не дает о себе знать? Что плохого я сделал? Разве я поступил неправильно, взяв на себя вину? А может быть, ему не разрешает мачеха?»

Джевдет тяжело вздохнул. Если бы он знал, что воровство считается в тюрьме самым последним делом, то, может быть, и не взял на себя эту вину. Да, не взял бы. Потому что даже Козявка презирает его: «Поганый воришка!..»

Джевдет соглашался с тем, что жулик не может пользоваться таким же уважением, как убийца. Но ведь на самом-то деле он не вор. Как доказать им это? Как объяснить, что он взял на себя вину только для того, чтобы спасти своего старого отца?

— Не бей, не бей меня, Мустафа-аби! Ей-богу, я не брал! — закричал кто-то во сне.

Джевдет в ужасе взглянул туда, откуда доносился голос, и увидел маленького мальчика — его недавно избил Козявка. Мальчуган метался в бреду по постели. Джевдет слышал, что этот голубоглазый парнишка попал в тюрьму за то, что сдирал с куполов мечетей свинцовые пластинки. Он тоже только простой воришка и поэтому во всем должен был уступать таким, как Козявка. Если приходили на свидание родители и приносили еду, то не избежать дани Козявке и его дружкам. И попробуй только рот раскрыть! Не только пища «поганых воришек», но их достоинство, честь и даже жизнь не представляли никакой ценности в глазах таких, как Козявка.