Орхан Кемаль - «Преступник»

Джевдет нарочно ни о чем не спрашивал. Теперь он знал, что Мустафа на самом деле не такой уж плохой парень.

— Хочешь хлеба с брынзой?

— Нет, спасибо.

С этого дня они стали друзьями. Старшие не переставали удивляться такой перемене. Некоторые из них, правда, говорили: «Козявка боится Джевдета, ну и спасовал…» Но малыши-то знали, в чем дело, и судили по-другому. Они были уверены, что, если даже Джевдет-аби выйдет из тюрьмы, Мустафа-аби не будет им мстить.

Джевдета они называли теперь только Джевдетом-аби, а Козявку — Мустафой-аби.

Старшие ребята злились:

— Что за Мустафа-аби! Козявка его звать, Козявка !

Малыши поправляли их:

— Нет, это наш Мустафа-аби!

Солнечные дни выпадали редко. Неумолимо надвигалась зима. Мустафа перетащил свою постель поближе к Джевдету. До поздней ночи они говорили о Хасане, о Джеврие и Кости. Молодой адвокат, рассказывал на свиданиях Хасан, удачно вел расследование по делу Джевдета. И хотя мачеха все еще путала следствие, изворачивалась, но вина шофера Адема была установлена полностью, и оставалось только его задержать.

Как бы там ни было, а Джевдет надеялся на скорое освобождение. Он уже свыкся с мыслью о смерти отца. Иногда он видел его во сне, старик утешал его. Успокаивала и мать. Теперь отец и мать никогда не ссорились. «Не расставайся с Хасаном, сынок, — советовали они Джевдету. — Слушай его, и все будет хорошо!»

И в самом деле, Джевдет никого не мог сравнить с Хасаном. Но он все же не мог забыть и Билла из «Отряда „Красный шарф“». Сила и ловкость — большое дело. Ведь если бы он не отколотил Козявку, разве они были бы сейчас друзьями?

Здесь, в тюрьме, — молчок. А на свободе он отведет в сторону Кости и Джеврие и откроет им по секрету свой план бегства в Америку.

Вот будет здорово! Они добудут мотоцикл с коляской — их много у больших домов в Нишанташи, Шишли или в Мачка [53] Нишанташи, Шишли, Мачка — аристократические районы в новом Стамбуле. , потом проберутся на большой пароход в порту. Вот бы капитаном (как же его имя?) оказался такой же добряк, как в «Кругосветном путешествии двух мальчиков», — с бородой, голубыми глазами и огромной трубкой во рту!

С каждым днем желание убежать в Америку становилось все сильнее.

Мысли об Америке и Храбром Томсоне не оставляли его даже во время ночных разговоров с Мустафой. Он видел ковбоев, бросающих лассо, краснокожих индейцев, выпускающих из луков отравленные стрелы.

Ночью за стенами тюрьмы, словно стая голодных волков, завывала буря. Печка в камере погасла. Уже перевалило за полночь. Все давно спали, скорчившись от холода под легкими одеялами. Джевдет и Мустафа тихо разговаривали.

— Плохо, что ты скоро выйдешь! — вырвалось у Мустафы.

— Почему же? — удивился Джевдет.

— Разве я найду такого товарища, как ты? Глупая моя башка! Ведь я хотел тебя зарезать!

— И как бы ты это сделал? — улыбнулся Джевдет.

— Откуда я знаю? Но я здорово разозлился. Ты сбил с меня форс. Жизнь моя стала — сплошной позор! Правда, у меня и сейчас нет жизни, ну что ж…

— Не беспокойся, когда я выйду, ты опять можешь стать вожаком в камере!

— Нет. Я ведь уже не тот. Не смогу быть таким, как прежде, даже если захочу. Теперь я буду жить только на паек…

— А если бы вышел на свободу, убил бы кого-нибудь?

— Что ты! Я бы и раньше никогда этого не сделал. Вот как это было: жил у нас в квартале один паренек — Хюсейн. Он был не больше меня. Убил человека и попал в тюрьму. Уж не помню, сколько лет ему дали за это: десять или пятнадцать… В квартале все говорили о нем с уважением. А ведь он был таким же слабым, как я! Только меня почему-то никто не уважал. Козявка и Козявка! Даже маленькие ребята не считались со мной. Ну, вот я и решил…

— А школу ты тоже из-за этого бросил?

— Конечно. В квартале зовут Козявкой, в школе тоже Козявка. Я думал, в тюрьме спасусь от этого. Да вот и здесь откуда-то узнали. Чем больше я злился, тем больше меня дразнили. А в школе? Чтоб мне провалиться, ведь в третьем классе я был первым учеником, лучше всех складывал, вычитал, умножал, делил!

— А почему ты не остался в столярной мастерской?

— И там все звали меня Козявкой. Мастера, ученики, подмастерья. Не люблю я это прозвище. Разве может человек быть Козявкой?

— Конечно, нет.

— А ведь я очень любил столярное дело.

— Ну, а сейчас любишь?

— Люблю, но…

— Что «но»?

— Кому в тюрьме это нужно?

— Так ведь здесь тоже есть столярная мастерская!

— Есть, конечно. Но ни начальник охраны, ни начальник тюрьмы не захотят дать мне работу!

— Почему ты так думаешь?

— Неужели не понимаешь? Они знают, что я плохой, и никогда не поверят, что я могу работать честно!

Посоветовавшись на одном из свиданий с Хасаном и Кости, Джевдет рассказал об этом разговоре начальнику тюрьмы. Тот сначала недоверчиво отнесся к идее ребят, но потом все же дал разрешение Мустафе работать в столярной мастерской.

Шофер Адем появился в Сиркеджи совсем неожиданно.

— Где ты пропадал столько дней, парень? — набросился было на него Тайяре. — Как поживают наши полсотни? А где красный «фордик»? Пришла повестка. Тебя разыскивают!

Адем вытащил из кармана бумажку в пятьдесят лир, протянул ее Тайяре:

— Немного задержал, не взыщи!

Тайяре, получив долг, забыл о своей недавней неприязни и подобрел.

— Отдал бы потом. Куда спешить? — сказал он.

— Ладно, не притворяйся! Ведь ты не миллионер!

Тайяре спрятал деньги во внутренний карман черной кожаной тужурки.

— Где катался, а?

Адем рассказал: сначала возил одного типа в Анкару, потом загнал машину какому-то торговцу из Болу.

— Ну и как?

— Взял почти в два раза больше.

— О-го-го!.. Выходит, дела идут на лад?

— Не так, как тебе кажется. Сейчас уезжаю опять.

— Написал бы хоть письмо Шехназ! Будь человеком!

— А что? — с тревогой спросил Адем.

— Приходила сюда, бедняжка. Искала тебя…

Беспокойство Адема возросло. Что случилось? Уезжая в Анкару, он подкинул ей деньжат. Правда, сказал, что вернется через три дня, а задержался на целую неделю. Наверно, подумала: заимел автомобиль и дал тягу?

— Чего ей здесь было нужно?

— Не знаю.

— Может, хотела занять у тебя денег?

— Нет, что ты!

— Должна же ведь быть какая-то причина!

Тайяре сплюнул сквозь зубы на грязный талый снег.

— Спроси у нее самой…

— Ага, ты что-то знаешь, так ведь?

— Я ведь сказал: спроси у нее!

Они пытливо посмотрели друг другу в глаза. Адема охватил страх.

— Слушай… Мы старые друзья, — проговорил Тайяре. — Не теряй времени, иди и сам узнай, в чем дело!

Адем понял, что речь идет о «деле», которое его все время беспокоило, и тотчас направился к Шехназ.