Орхан Кемаль - «Преступник»

Джевдет заволновался. А есть ли у него борода? Голубые ли у него глаза? Может, это тот самый капитан, которого он видел недавно на борту парохода? Нет, это не капитан. Место капитана на самом верху, в рубке. Рыжеволосый человек, наверно, простой матрос.

Это и в самом деле был матрос. Старый норвежский матрос. Как и каждую ночь, он был рад, что, наконец, добрался до своей постели. Закрыв глаза, он попыхивал трубкой.

Пароход, миновав Ахыркапы [70] Ахыркапы — район Стамбула, расположенный на берегу Мраморного моря. , направился в Эгейское море. Матрос страшно устал и мечтал об одном — поскорее добраться до постели. Правда, могли нагрянуть приятели с картами. Ну что ж, и это неплохо. Ведь они несколько дней гуляли по Стамбулу, не вылезали из трактиров. Им уж, конечно, есть что порассказать. Может, они даже принесут с собой турецкую водку — ракы. Он обожает эту водку. Куда лучше виски! От нее наступает какое-то особенное приятное опьянение.

Докурив трубку, матрос повернулся на левый бок, подложил руки под голову и сразу уснул. Он страшно храпел по ночам и поэтому ложился отдельно от своих товарищей, в этом маленьком отсеке, за бочками, где никого не беспокоил. Ребята обрадовались, что незнакомец уснул так быстро. Джеврие прошептала:

— Мы спасены, да?

— Тише!..

— Но ведь он уже спит, Джевдет-аби.

Джевдет разозлился:

— Да замолчи же, тебе говорят!

Джеврие притихла.

Но старый норвежский матрос уже проснулся, спал он чутко… И кто знает, чем бы кончилась эта история, если бы Джеврие не заговорила, а Джевдет не ответил. Может быть, пароход через день-другой, миновав Чанаккале и Измир [71] Измир — турецкий порт на берегу Эгейского моря. , вышел бы в Средиземное море…

Но этого не случилось. Матрос открыл глаза и с удивлением стал прислушиваться к непонятному для него разговору.

— Мы плывем, да?

— И полным ходом!

— А если есть захотим?

— Жано и Яник терпели…

— Но я не виновата…

Рыжеволосый матрос, не выпуская изо рта огромной трубки, тихонько поднялся. Говорили на незнакомом языке. И дети… Почему они здесь?

Он заглянул за бочки: правда, дети! Мальчик и девочка!

Старый норвежский матрос вспомнил свое детство. Давно, много лет назад — вот таким же, как эти двое, — он убежал из дому. Не сладко ему жилось. Отчим, пьяница, жестокий и несправедливый человек, бил ни за что ни про что. Вот он и дал стрекача. Спрятался в трюме английского парохода и уплыл…

Он снова нагнулся и внимательно посмотрел на Джевдета: да, в то время он был таким же. А может, и эти… Почему бы нет? Наверно, брат и сестра. Сбежали от пьяницы отчима или от мачехи!

— Здравствуйте! Здравствуйте, ребята! — сказал он на своем родном языке.

Джевдет и Джеврие, закрыв глаза от ужаса, не могли видеть, как приветливо улыбались голубые глаза матроса. Ему самому был знаком этот страх. Еще бы! Ведь если тебя обнаружат, это значит прощай пароход. Такие чувства пережил и он в свое время, когда сидел за грудой бочек и канатов на английском пароходе!

Он опять заговорил:

— Не бойтесь. Бояться нечего! Я вас не выдам. Со мной тоже случилось нечто подобное, когда я был таким же маленьким, как вы. От кого вы бежите, от отчима или от мачехи?

Хотя матрос говорил на чужом, непонятном языке, что-то располагающее было в нотках его голоса, в добродушном, улыбающемся лице, даже в его округлой рыжей бородке.

— Он, наверное, хороший человек, — сказала Джеврие.

— Да, кажется, так, — кивнул Джевдет.

Старый моряк спросил:

— Вы брат и сестра?

— Мы не можем понять, что вы говорите! — ответила Джеврие.

И между ними начался обычный малопонятный разговор, который происходит всякий раз, когда встречаются люди разных национальностей.

— Вы кто такие? — спросил матрос. — Что вы здесь делаете?

— Вы не выдадите нас?

— От кого вы бежите: от отчима или от мачехи?

— Мы поедем в Америку. Как Жано и Яник!

Из всего этого норвежец понял только одно слово: «Америка».

— Америка-а-а? — повторил он.

— Да, Америка. Мы турки. Едем в Америку!

— Ту-ур-рки?

— Да, турки. Я и вот она. Ее звать Джеврие. А меня Джевдет!

— Джеврие? Джевдет? Турки? Америка? Нет Америка, есть Норвегия!

— Норвегия?

— Да, да, сначала Франция, потом — Англия, потом — Норвегия!

— ?

— Этот пароход никогда не ходит в Америку. А знаете, я тоже был таким же шпингалетом, как вы, когда убежал от отчима. И вот с тех пор брожу по свету!

Разговор продолжался в том же духе. Рыжая борода матроса, его улыбающиеся голубые глаза, трубка во рту — все было точь-в-точь как у доброго капитана из «Кругосветного путешествия двух мальчиков». Другой на его месте закричал бы, созвал людей, отвел бы к капитану. Но он не сделал ничего такого. Значит, это был друг, настоящий друг. Если бы он еще понял, что они едут, как Жано и Яник… Но как ему дать понять?

А старый норвежский матрос в это время думал о своем. Ведь был строжайший приказ капитана: во всех портах, куда они будут заходить, зорко следить, чтобы никто посторонний не проник на пароход. А с капитаном шутки плохи. Ведь сколько было случаев, когда с первого же раза он гнал с парохода и самих безбилетников и тех, кто их покрывал. Не хватает еще и ему, старику, чтобы его выгнали в шею. Ведь столько лет его жизни связано с этим судном. Для него оно стало родным домом. У него никого нет. Когда-то, в молодые годы, он, бывало, бродил по портам, не пропускал ни одного кабака, не пропускал ни одной смазливой девчонки, вмешивался во все драки. Теперь это в прошлом. Вот и в этот раз его товарищи отправились в манящий развлечениями Стамбул, а старый матрос не пошел в город и даже не спустился на берег.

Он ласково смотрел на ребят и слушал их, словно понимал, о чем они говорят. Недаром за добродушие товарищи дали ему кличку «Дед». Он любил все живое: и людей и зверюшек. Однажды он раздобыл канарейку и не мог наглядеться на нее. А когда пичужка неожиданно погибла, он так расстроился, что долгое время не брал в рот пищи и ходил, как больной. Потом у него был котенок, а еще позже он привязался к черному щенку, которого подобрал в Сингапуре. Один матрос выбросил щенка за борт. Старый моряк чуть было не лишился рассудка. Только его обычная сдержанность помешала ему убить подлеца. Он тяжело переживал потерю четвероногого друга. Ходил мрачный, ни с кем не разговаривал, словно онемел.

Вот и теперь старый матрос решил взять под свою защиту ребят. Но надо же было случиться, чтобы как раз в этот момент мимо отсека проходил тот самый матрос, который выбросил его щенка за борт. Что это за человек, говорил его вид — черные сросшиеся брови, широко поставленные глаза, огромные кулаки. Услышав голоса, он остановился и стал незаметно подсматривать. Он хорошо знал причуды Деда и все же не мог сдержать удивления, увидав его в компании двух ребят. Сначала канарейка, потом котенок, щенок, а сейчас вот дети… Значит, старик ослушался строжайшего приказа капитана, взял на борт «зайцев»?