Орхан Кемаль - «Преступник»

Полицейский комиссар тряс Джевдета за плечо.

— Я ведь с тобой говорю, отвечай же!

Джевдет поднял голову, посмотрел на комиссара и отвел взгляд в сторону. Сейчас он думал только о старом матросе, видел его улыбающиеся голубые глаза.

Комиссар злился. Снова и снова тряс мальчика за плечи:

— Ты что, оглох? Почему не отвечаешь?

Джевдет молчал. Что он скажет? «Я хотел уехать в Америку, стать Храбрым Томсоном… Потом вернулся бы на родину. Каждый искал бы моей дружбы. Вот тогда Эрол, Айла, Кайхан и другие пожалели бы, что обругали меня грязным уличным торговцем!»

Джеврие, стоя в стороне, не сводила глаз с полицейского и Джевдета. Она чувствовала, что комиссар теряет терпение. Как бы он не ударил Джевдета! И когда этот огромный человек с угрожающим видом двинулся на мальчика, она вдруг сорвалась с места и встала между ними:

— Чего ты мучаешь Джевдета-аби? Что он тебе сделал?

Она напоминала ощетинившегося котенка, готового броситься на врага.

— Пусть даже ничего не сделал! — отрезал комиссар. — Он просто должен ответить мне.

— Что ответить?

— Как вы попали на иностранный пароход? С какой целью?

Джеврие вопросительно посмотрела на Джевдета. Если бы она не боялась, что тот рассердится, она рассказала бы… все рассказала.

— Сказать, Джевдет-аби? — неуверенно спросила Джеврие.

Джевдет только пожал плечами. Осмелевшая Джеврие обвела всех взглядом.

— Мы хотели уехать в Америку!

— В Америку? Зачем?

Она снова кинула быстрый взгляд на Джевдета. Тот словно ничего не замечал. Так, значит, он не сердится?

— Джевдет-аби стал бы Храбрым Томсоном, а я…

Джеврие испуганно осеклась.

— Ну, а ты?

— А я бы стала Прекрасной Нелли!

Она сказала это с таким уморительным кокетством, что полицейские так и покатились со смеху. В один миг официальная, холодная атмосфера рассеялась. Всеми овладело веселье. Полицейские смеялись, кричали, наперебой расспрашивали. Джеврие старалась ответить каждому.

— Значит, ты стала бы Прекрасной Нелли?

— Конечно… У меня было бы голубое шелковое платье. Я очень люблю голубой цвет. Розовый тоже, но голубой — больше!

— Постой, но ведь у вас нет ни куруша. Как бы вы жили без денег в такой стране, как Америка?

— Тьфу, совсем как маленькие! — Там ведь у богачей — огромные дома, а в них много детей. Мы спасли бы от кулаков уличных бродяг мальчика, а его отец — миллионер… Правда ведь, Джевдет-аби?

Джевдет зло смотрел в землю.

— Ну, а потом?

— Потом отец мальчика узнал бы, что мы турки. Вот бы обрадовался. Даже послал бы письмо Ататюрку.

Ее слова потонули в дружном хохоте.

— Ну и чертовка!.. Вот бестия!..

— Мне бы такую дочку!

— Ну, а дальше что?

Щеки Джеврие пылали.

— Потом, потом… ничего не получилось. Противный капитан не пустил нас в Америку. А вы…

— Что же мы?

— Откуда мне знать, что вы с нами сделаете?

— А как ты думаешь?

— Откуда я знаю?

— Посадим вас в тюрьму, — для острастки сказал комиссар.

Джеврие хихикнула.

— Чего смеешься?

— Смешно, вот и смеюсь.

— Да, да! Возьму и посажу вас обоих в тюрьму.

— А вот и не посадите.

— Это почему же?

— А потому, господин комиссар, что у вас доброе лицо. Люди с такими лицами детей не обижают. Вспомните капитана на пароходе. Рожа мрачная, злая. Выгнал нас с парохода, выдал вам. А возьмите старого матроса? Добрый, как отец или дедушка…

На следующий день Джеврие возвратили старой Пембе, Джевдета некому было отдать на поруки, как велит закон, — он не называл ни одного имени — и его оставили пока в полицейском участке.

Первое, что сделала Джеврие, — не говоря никому, даже бабке ни слова, помчалась к адвокату. Тому уже все было известно и так.

Он как раз собирался в полицию. Хотя вид адвоката пробудил в душе Джевдета чувство радости, но в то же время ему было стыдно, он покраснел до корней волос.

Но вот необходимые формальности завершены. Он на свободе! Адвокат привез Джевдета в свою контору. Тот от смущения не смел взглянуть ему в глаза.

Джеврие и старая Пембе попрощались с ними, а Джевдету еще сказали, что будут ждать его, и наказали обязательно приходить. Конечно, он придет. Куда, как не к ним, ему пойти?

Джевдет и адвокат остались одни. Адвокат сидел за своим письменным столом, склонившись над бумагами. Неожиданно их взгляды встретились.

— Чем ты теперь собираешься заняться?

Джевдет и сам не знал.

— Где жить будешь? Что делать?

— Буду жить у Джеврие. А что касается работы…

— Сам пока не знаешь, так? — подсказал адвокат.

— Не знаю… — пробормотал Джевдет.

Адвокат встал из-за стола и, заложив, как обычно, руки за спину, стал расхаживать по комнате. У него был озабоченный вид; казалось, он хочет что-то сказать, но не решается.

Джевдет ждал.

Он ждал, когда адвокат заговорит о том, что бегство в Америку было ребячеством, несерьезной, дурацкой затеей. Но стоило ли об этом говорить? Ведь Джевдет уже сам понял нелепость своего поступка: да, Хасан был прав, когда говорил, что легкие прогулки бывают только в приключенческих книгах. А в жизни все по-другому.

Адвокат сухо сказал:

— Мне нужен слуга.

Джевдет вздрогнул. Поднял черную курчавую голову. Сдвинув брови, зло посмотрел на говорившего. Лучше умереть, чем прислуживать!

А адвокат, словно не замечая этого, продолжал:

— Я тебе давно уж предлагал. Ты будешь у нас жить, есть и пить за одним столом с нами. А если захочешь учиться, то в добрый час.

— Я не желаю учиться, — отрезал Джевдет.

— Вот как!

— Разыщу Хасана, будем работать вместе!

— На фабрике? Но ведь это рабство!

— Работа на фабрике не рабство!

— А что же это?

— Ничего. Просто работа.

— Какая разница между работой у кого-нибудь и работой на фабрике?

— Очень большая.

— Какая же? Мне не ясно.

Но Джевдет только повторил: стыдно прислуживать, а работать на фабрике не стыдно.

Адвокат был доволен, когда услышал от него слово «стыдно». Он предлагал мальчику поступить к нему слугой только для того, чтобы проверить свои предположения, и теперь они оправдывались.

Заложив руки за спину, адвокат пристально смотрел на Джевдета.

— Видишь ли, — сказал он, — прислуживать — значит, оказывать услугу. То есть что-то делать или, другими словами, работать. Но ведь работа никогда не бывает позорной. Как ты мог сказать такое, мой мальчик! Ведь ты не глуп, у тебя светлая голова. Я хочу выучить тебя, человеком сделать. Ты будешь жить в моем доме, есть вместе со мной. А взамен я много не потребую. Будешь ходить на базар. Точно так же, как это делал, живя в доме своего отца. Неужели если отец или мать попросили бы тебя о помощи, скажем, сходить на базар, ты не пошел бы? Неужели бы ты сказал: «Я вам не прислуга!»