Кендейс Деннинг - Мечты и жизнь Сары Бродерхауз

— Я училась у Джульярда еще девочкой, — сказала женщина. — Я была почти концертной пианисткой.

— Мы с моей сестрой несколько лет подряд брали уроки фортепьяно, — сказала Сара. Внезапно она заскучала по Лауре. — Мы постоянно играли дуэтом.

— Это прекрасно, — сказала старуха. — А я давала уроки и была органисткой в церкви, тут неподалеку. Вы прошли ее по пути к нам.

Полуслепая, а чуть не стала концертной пианисткой…

— А я был подрядчиком в Джерси, — сказал старик. — Все надеялся вернуться на старое место, но так в жизни, наверное, никогда не получается.

— Моя семья живет в Нью-Джерси, — сказала старуха.

— Почти никого из ее семьи уже нет в живых, — добавил старик.

Сара смотрела телевизор, когда кто-то принялся колотить к ней в дверь. Она выключила телевизор и сразу стало слышно, как жена старика играет внизу на пианино «Ясную луну». Не то Сара, не то Лаура играли в детстве «Ясную луну». Она не могла вспомнить, кто из них.

— Кто там? — спросила Сара.

— Впустите меня поскорее! — сказал женский голос.

Сара отворила дверь.

Женщина в мини-юбке с крашеными черными волосами проскользнула в комнату.

— Спрячьте меня, — попросила она.

Сара прошла за женщиной в глубину комнаты. Если бы Лаура увидела бледно-фиолетовую юбку этой бабы, она бы расхохоталась. Сара почувствовала, как с ее губ вот-вот сорвется Лаурин смех.

— Он хочет убить меня! — с южным акцентом выкрикнула женщина. — Спрячьте меня в вашей ванной.

— Может, вызвать полицию? — сказала Сара.

— Не надо. — Женщина заплакала. Она схватила Сару за руку, пальцы у нее были сильные.

— Он убьет меня! Вы его не знаете.

Сара погладила ее по руке, ощутила гладкую, прохладную кожу.

— Не оставляйте меня, — сказала женщина. Она вбежала в ванную, шагнула в металлическую душевую кабинку и задернула за собой занавеску. Сара прислонилась к стене ванной, стала разглядывать розовую туалетную бумагу, розовые занавески, желтые обои.

— Он будет говорить, что я сама во всем виновата, — сказала женщина за занавеской и заплакала.

— Я уверена, что вы не виноваты, — сказала Сара.

— Нет, я во всем виновата.

— Так не бывает, — сказала Сара.

— Едва у нас что-то наладится, тут же что-нибудь другое рушится. В Техасе он работал на военном заводе, а я — горничной. Но я забеременела. Так кто в этом виноват?

— Неужто он считает, что не имеет к этому отношения?

— Я не хотела, но пришлось делать аборт.

— А почему вы его не бросите? — спросила Сара. Она села на пол около душевой кабинки.

— Не могу я его бросить. Я ему нужна.

Теперь кто-то еще забарабанил в Сарину дверь.

— Это он! Это он! — закричала женщина. — Не впускайте его.

— Я только посмотрю, кто это, — сказала Сара.

Она встала и вышла в гостиную.

— Полиция, — сказал мужской голос за дверью.

Она отперла дверь. Рядом с полицейским стоял высокий мужик, держа руки за спиной.

— Мы ищем его жену, — сказал полицейский.

Сара открыла рот и закрыла. Мужчина напоминал ей Ральфа Тимбли. Тимбли были их единственными соседями. Это было в начале пятидесятых, когда они только что переехали на ферму. Ральф Тимбли валялся на полу, когда Ллойд вошел к нему в дом. Он встал, принял правильное положение, но от Ллойда попятился…

— Мы хотим убедиться, что с ней все в порядке, — сказал Саре полицейский офицер.

— Вы не позволите ему обидеть ее? — сказала Сара.

Только несколько лет спустя Ллойд рассказал им, что в тот вечер позвонила Элен Тимбли и прокричала в трубку, что Ральф хочет ее убить. Айрин дома не было — она уехала в город играть в бридж. Ллойд приказал детям не слезать с тахты и поехал спасать Эллен. К его приезду Ральф успел удариться о дверной косяк и потерять сознание — до того упился…

Сара смотрела на высокого мужика в дверях, а он уставился на ее туфли. Он плохо держался на ногах, но был недурен собой. Ральф Тимбли тоже был красивый мужик. Но его щеки постоянно нуждались в бритве, а сам он — в любви, как позже поняла Сара, когда повзрослела. Хотя его жене хватало хлопот с тремя их мальчишками.

— Беатрис! — крикнул мужчина. — Это я, моя сладенькая. — Лицо у него было бледное, без кровинки.

Capa пошла в ванную и отдернула занавеску душевой кабинки. Беатрис забилась в угол. У нее были тонкие, белые девчачьи ноги.

— Я не выйду, пока он пьян, — прошептала она. — Неважно, что он сейчас говорит, все равно он меня снова излупит. Он все время пытается меня убить.

— Здесь полицейский, — сказала Сара.

Беатрис снова заголосила.

— Значит мы оба попадем в тюрьму, — прорыдала она. — Как в прошлый раз.

Сара упала на колени в душевой и обняла Беатрис. Для женщины с такими пышными волосами Беатрис была слишком тоща. Саре захотелось взять ее к себе жить, они бы стали подружками. Саре представилось, как они живут вместе — худышка в своем бледно-фиолетовом платьице и Сара — в черной кожаной куртке. Вместе смотрят телевизор, сидя рядышком на кушетке, обитой синтетической кожей…

Снизу, сквозь пол гостиной доносилась оперная музыка. Сара ушла в спальню, но там музыка слышалась еще громче. Ее никак не устраивала такая жизнь — с оперной музыкой из-под пола.

— Простите за беспокойство, — сказала она, когда новый жилец квартиры номер «один» открыл перед ней дверь, вернее, приоткрыл на несколько дюймов, как будто кто-то неодетый находился в комнате за его спиной. Он носил очки без оправы. Сара засмеялась извиняющимся смешком.

— Входите, входите, — сказал он.

В комнате — никакой мебели, только большие подушки на полу и множество картонных коробок. Молодой человек был одет в черное кимоно с красным поясом. Низкорослый, коренастый — ее мама таких не одобряла. А лицо — поразительно круглое.

— Пытаюсь сбросить вес, — сказал он. — Хочу вернуться к своей старой борцовской весовой категории.

— Зачем вам это?

— Просто хочу убедиться, смогу ли это сделать, — сказал он. — Вы любите оперу?

— До сегодняшнего дня я ее никогда не слушала, — сказала она.

— Надо слушать оперу. — Он взглянул на одну из коробок. — Книги. Я ведь преподаю на младшем курсе колледжа. — Он взглянул на нее. Глаза у него были голубые. — Английский.

— Я вижу, — сказала она.

— Не желаете ли чаю?

Пока он готовил на кухне чай, она решила, что все ему выложит, как только он вернется с кухни. Она ему растолкует, что гремящая под полом музыка мешает ей. Она вынуждена ее слушать и ни на чем другом не может сосредоточиться.

— Моя любимая ария, — сказал он, возвращаясь в гостиную. В руках у него был поднос с восточным чайником и чашками. Поставил поднос на пол и поклонился. Затем сел на пол. Она решила, что он сидит в позе «лотос». Она мысленно сказала Лауре: «Он сидел в позе «лотос».