Александр Дюма - Дюма. Том 47. Паж герцога Савойского

— Вот видите, мне не удастся даже ни с кем обменяться жалким ударом шпаги!.. Просто проклятие какое-то!

— Ну что же, — сказал Ивонне, который уже давно мечтал об этом союзе и, видя, что удача сама плывет ему в руки, не хотел ее упустить, — не будем терять ни минуты! Нас собралось здесь девять человек, не боящихся ни Бога, ни черта…

— Нет, — прервал его Лактанс, крестясь, — Бога мы боимся!

— Конечно, конечно; это просто так говорится, Лактанс… Я говорил, что нас здесь девять человек, которых свел случай…

— Провидение, Ивонне! — сказал Лактанс.

— Пусть Провидение… К счастью, среди нас есть законник Прокоп; у него, к счастью, у пояса есть чернила и перо, и я уверен, что в кармане у него есть гербовая бумага нашего доброго короля Генриха Второго…

— Слово чести, да, — подтвердил Прокоп, — и как сказал Ивонне, это к счастью.

— Тогда поспешим… Соорудим стол и составим устав сообщества, а один из нас будет часовым в лесу, поблизости от входа в пещеру, и проследит, чтобы нас не беспокоили.

— Я стану на страже, — заявил Мальмор, — и, сколько бы испанцев, англичан или немцев не бродило по лесу, все они будут убиты.

— Вот это как раз то, что не нужно, дорогой Мальмор, — сказал Ивонне. — При нашем расположении, то есть в двухстах шагах от лагеря его величества императора Карла Пятого, причем когда командующий — человек с таким тонким слухом и опытным глазом, как монсеньер Эммануил Филиберт Савойский, убивать надо только в I ом случае, когда этого не избежать, тем более что, какую верную руку ни имей, убиваешь не всегда, а когда не убиваешь, то ранишь; раненые же пронзительно вопят; на крики раненых сбегаются люди, а если лес заполнят войска, то один Бог знает, что станется с нами! Нет, дорогой Мальмор, вы останетесь здесь, а на страже будет стоять один из Шарфенштайнов. Они немцы, и если нашего часового обнаружат, он выдаст себя за ландскнехта герцога Дренберга или рейтара графа Вальдека.

— Уж лючше крава Фальтека, — заметил Генрих Шарфенштайн.

— Этот великан все прекрасно понимает, — сказал Ивонне. — Да, дружище, лючше крава Фальтека, потому что граф Вальдек грабитель. Ты ведь это имел в виду?

— Ja, я это хотел зкасать.

— И потому нет ничего удивительного в том, что грабитель прячется в лесу?

— Nein [15] Нет (нем.). … нишего утифительного!

— И все же пусть тот Шарфенштайн, что будет стоять на страже, поостережется, чтобы в качестве грабителя не попасть в руки монсеньера герцога Савойского… Он с мародерами шутить не будет!

— Та, — сказал Генрих, — фчера он обять твух зольдат пофесил!

— Дрех! — поправил Франц.

— Ну хорошо, кто из вас станет на часах?

— Я, — ответили одновременно дядя и племянник.

— Друзья мои, — сказал Ивонне, — ваша готовность оценена нами по заслугам, но одного достаточно. Киньте жребий соломинками… Тому, кто останется здесь, уготован почетный пост.

Шарфенштайны минуту посовещались.

— У Франца корошие класа и корошие уши… Он пудет нашим чазофым, — объявил Генрих.

— Хорошо, — согласился Ивонне, — тогда пусть Франц займет свой пост.

Франц с обычным своим спокойствием направился к выходу.

— Ты понял, Франц? — спросил Ивонне. — Если тебя другие накроют, это пустяки, но если это будет герцог Савойский, он тебя повесит!

— Меня никто не нагроет, путьте збогойны, — ответил Франц.

И он вышел из пещеры, чтобы занять свой пост.

— А где бочетный бост? — спросил Генрих.

Ивонне взял факел из рук Мальдана и, подавая его Генриху, сказал:

— Держи, встанешь здесь… свети Прокопу и не двигайся!

— Я не путу тфикаться! — сказал Генрих.

Прокоп сел, вынул из кармана бумагу и снял с пояса письменные принадлежности.

За этой работой мы его и застали, когда проникли в пещеру в лесу Сен-Поль-сюр-Тернуаз, обычно необитаемую и, по странному стечению обстоятельств, такую людную в этот день.

Мы уже заметили, что дело, за которое взялся Прокоп и которым он занимался с одиннадцати часов утра до трех часов пополудни знаменательного дня 5 мая 1555 года, было отнюдь не простым, потому что результат должен был удовлетворять всех.

Поэтому, как выражаются, когда обсуждают проект закона в палате современного парламента, каждый внес в документ поправки и поправки к поправкам согласно своим интересам и познаниям.

Упомянутые поправки и поправки к поправкам были приняты большинством голосов, и, к чести наших героев, нужно сказать, что голосовали они справедливо, спокойно и беспристрастно.

Есть некоторые извращенные умы, нагло клевещущие на законодателей, судей и правосудие и утверждающие, будто бы свод законов, составленный ворами, был бы более полон и, главное, более справедлив, чем кодекс, составленный честными людьми.

Мы сожалеем об ослеплении, в каком пребывают эти несчастные, как сожалеем о заблуждениях кальвинистов и лютеран, и молим Господа простить их — как одних, так и других.

Наконец, когда часы Ивонне показывали четверть четвертого — как ни редки были подобные драгоценные вещицы в то время, отметим, что молодой щёголь добыл себе часы, — словом, в четверть четвертого Прокоп поднял голову, положил перо, взял в руки бумагу и, с удовлетворенным видом поглядев на нее, радостно воскликнул:

— О, думаю, я окончил, и неплохо!.. Exegi monumentum [16] "Воздвиг я памятник…" (лат.) — Гораций, "Оды", III, 30. .

Услышав эти слова, Генрих Шарфенштайн, который уже три часа двадцать минут держал факел, разогнул руку, начавшую уставать. Ивонне перестал напевать, но продолжал подкручивать усы; Мальмор кончил перевязывать левую руку и закрепил повязку булавкой; Лактанс дочитал последнее "Ave"; Мальдан, опиравшийся обеими руками на стол, выпрямился; Пильтрус вложил в ножны наточенный как следует кинжал, а Фракассо вышел из поэтической задумчивости, довольный тем, что закончил сонет, который он сочинял уже больше месяца.

Все подошли к столу, кроме Франца, полностью полагавшегося на дядю в части соблюдения их общих интересов и продолжавшего стоять, а точнее, как мы уже говорили, лежать на посту в двадцати шагах от входа в пещеру с твердым намерением не только хорошо охранять своих товарищей, но и не попадаться никому в руки, особенно беспощадному судье Эммануилу Филиберту Савойскому.

— Господа, — сказал Прокоп, с удовлетворением озирая товарищей, которые стояли вокруг него еще более правильным кругом, чем солдаты вокруг офицера, приказывающего им построиться, — господа, все в сборе?

— Да! — ответили наемники хором.

— Все ли вы, — продолжал Прокоп, — готовы выслушать чтение восемнадцати статей совместно составленного нами документа, который можно назвать уставом сообщества? Ведь это действительно некое сообщество, которое мы основываем, учреждаем и узакониваем!