Александр Дюма - Дюма. Том 45. Жорж. Корсиканские братья. Габриел Ламбер. Метр Адам из Калабрии

Что касается метра Адама, то на его решение уехать из Никотеры и обосноваться где-нибудь в другом месте повлияла прежде всего его любовь к Джельсомине (он и представить себе не мог, что когда-нибудь разлучится с драгоценной своей дочерью), а также, кроме всего прочего, глубочайшая нищета, в которую он оказался ввергнут.

Мы уже говорили о том, как простодушие и величие художника проявилось в его гостеприимстве: дело было в том, что он, предоставив убежище Марко Бранди, забыл не только о мести, но и к тому же о собственной бедности. Ведь что ни говори, а для удовлетворения повседневных нужд обоих раненых потребовались расходы, обрекавшие метра Адама на нищету; но он самоотверженно смирился со всеми последствиями предпринятого им доброго дела. И потому, чтобы одновременно обеспечить и тех, кто болен, и тех, кто был здоров, он стал мало-помалу отрывать от себя предметы, менее необходимые в их скромном хозяйстве; затем шаг за шагом пришлось перейти к постоянно нужной утвари; в конце концов он счел своим долгом поведать о своем стесненном положении Джельсомине, и та немедленно предоставила в его распоряжение золотые булавки, серьги и ожерелье.

Старик со слезами на глазах продал все это, зато на протяжении первого месяца оба раненых не имели оснований пожаловаться на отсутствие необходимого попечения или лечения; по истечении этого срока для метра Адама, который всегда за все рассчитывался наличными и сполна, на протяжении недели пользовался кредитом; последняя неделя выздоровления больных оказалась самой трудной, ибо доверители не только потребовали рассчитаться за уже предоставленные товары, но отказывались давать новые. Тем не менее и эти дни миновали, а поскольку ни капрал, ни Марко Бранди не имели времени, чтобы осмотреть дом, когда они в него входили, то не смогли и понять, в какое запустение он пришел к тому времени, когда они его покидали. Более того: поскольку метр Адам не хотел, чтобы его сын отправился в путь с пустыми карманами, в которых ничего не звенит, он решил воспользоваться старинной дружбой со своим кумом Маттео; тот вначале ссылался на превеликое множество собственных трудностей, но потом, в конце концов сраженный мольбами художника, рискнул, невзирая на свою прижимистость, ссудить метру Адаму три сольдо в ответ на твердое обещание, что если на протяжении недели эта сумма не будет возвращена, то заемщик получит залог, который он потребует. Метр Адам согласился на поставленные условия, так что при прощании, пожимая сыну руку, несчастный отец сунул в его ладонь этот последний знак отеческой заботы, от которого капрал Бомбарда побоялся отказаться, сколь ни ничтожна была эта сумма. По правде говоря, он был далек от мысли подозревать, что, приняв эти деньги, он стал богаче отца на три сольдо.

Лишь когда оба молодых человека отправились в путь, метр Адам ощутил всю полноту испытанных им лишений: дом был пуст, из скудной мебели остались лишь две кровати, на которых недавно лежали раненые. На одной из них уселась Джельсомина, а на другой — метр Адам, в то время как почтенная Бабилана готовила ужин из той провизии, что еще оставалась в доме, но ее могло хватить только на один-два раза, после чего у вконец разорившейся семьи не осталось бы никаких запасов. Джельсомина рыдала. Метр Адам, погрузившись в размышления, искал выход из создавшегося положения. Внезапно в голове у него промелькнуло озарение; он встал и обнял дочь. Принятое им решение заключалось в том, что Джельсомина утром отправится к одной из своих теток, живущей в Тропеа, а поскольку художник не согласился бы расстаться с дочерью навсегда, его бы устроило, если бы она побыла там все то время, пока будет отсутствовать Марко Бранди. По крайней мере, тогда Джельсомина будет избавлена от лишений, ожидавших ее, если она останется дома, а он с почтенной Бабиланой уж как-нибудь сумеет позаботится о себе, если с них спадет бремя забот о дочери. Джельсомина выдвинула ряд возражений; однако, будучи не в состоянии сопротивляться настоятельным просьбам отца, согласилась отбыть на следующий день. На рассвете метр Адам отправился просить Валаама у фра Бракалоне (после известной сделки между художником и монахом установились наилучшие отношения), а поскольку в этот день ризничий не собирался ехать за пожертвованиями, то получить у него осла не составило труда. Джельсомина попрощалась с матерью и взобралась на Валаама, весьма довольного тем, что, отправившись в путь, он, против обыкновения, на этот раз несет на себе столь легкую поклажу.

Метр Адам избрал для выхода такой ранний утренний час в расчете, что дочь по прибытии к тетке попадет к завтраку, ибо тщетно было бы ожидать его дома. Как и предполагалось, родственница приняла племянницу с превеликой радостью и с огромным удовольствием встретилась с мужем сестры. Ей даже захотелось, чтобы он у нее побыл еще денек с Джельсоминой; но старик вспомнил, что дома осталась несчастная Бабилана, одна, без припасов и без денег, на которые она могла бы их приобрести. Он даже не пожелал сесть за стол, оправдываясь тем, что будто бы обещал вернуть Валаама до полудня. Он, однако, попросил разрешения взять с собой предназначенную ему часть завтрака, чтобы, по его словам, поесть в пути, хотя на самом деле он собирался привезти эту еду жене. Распрощавшись с Джельсоминой, он пообещал приехать за ней при первой же возможности.

По возвращении метра Адама ожидало новое несчастье: хозяин дома, в котором он жил, требовавший от него в течение определенного времени погасить задолженность по трем просроченным платежам, оформил право забрать остатки имущества. Узнав это, метр Адам осознал, что настал предел его борьбе и ему придется сдаться; он вынул из кармана еду, привезенную жене, и заверил ее, что свою долю он уже съел; пока жена по случаю такого радостного события на мгновение оторвалась от четок (она всегда машинально перебирала их в те минуты, когда можно было отвлечься от забот по дому и вознести молитвы), он стал расхаживать взад-вперед в состоянии крайнего возбуждения, всегда предшествовавшего какому-нибудь его отчаянному решению. Наконец он остановился перед почтенной Бабиланой, скрестив руки, и по его виду можно было понять, что решение принято.

— Ну, так что? — спросила несчастная женщина, безотчетно испытывая страх.

— Жена, — ответил метр Адам, — настало время собрать все свое мужество.

— Собрать все свое мужество?! — повторила вслед за ним Бабилана наполовину утвердительно, наполовину вопрошающе.

— Без сомнения. Сегодня решили забрать мебель; завтра заберут меня.

— Заберут тебя! — пробормотала бедная женщина. — Но разве мы не можем уехать из этого проклятого места вместе с нашими детьми и зятем?