Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 33. Сальватор. Части 3,4

Пока небо прояснялось, земля погружалась во тьму.

Доложили о префекте полиции.

Тот вошел еще более мрачный, чем сам король.

Он подошел прямо к Карлу X и склонился перед ним с почтением, как того требовали не только высокое положение короля, но и его почтенный возраст.

— Сир! — сказал он. — Я имею честь, учитывая серьезность обстоятельств, просить ваше величество разрешить мне принять все меры, каких требуют важные события, ареной которых может стать завтра столица.

— В чем же состоит серьезность обстоятельств и о каких событиях вы говорите? — спросил король; он не понимал, как может на всем земном шаре происходить нечто более интересное, чем игра ветра с тучей, застилавшей луну.

— Сир! — заговорил г-н Делаво. — Я не сообщу вашему величеству ничего нового, напомнив о смерти Манюэля.

— Это мне в самом деле известно, — нетерпеливо перебил его Карл X. — Он был человек весьма достойный, как я слышал. Но говорят также, что это был революционер, и его смерть не должна огорчать нас сверх меры.

— Смерть Манюэля меня печалит или, вернее, пугает совсем в другом смысле.

— В каком же? Говорите, господин префект.

— Король помнит, — продолжал тот, — о прискорбных сценах, причиной или, точнее, поводом для которых послужили похороны господина де Ларошфуко-Лианкура?

— Помню, — подтвердил король. — Эти события имели место не настолько давно, чтобы я о них забыл.

— Эти печальные события, — продолжал префект полиции, — вызвали в Палате волнение, передавшееся значительной части вашего славного города Парижа.

— Моего славного города Парижа!.. Моего славного города Парижа! — проворчал король. — Продолжайте же!

— Палата…

— Палата распущена, господин префект: не будем о ней больше говорить.

— Как прикажете, — слегка растерялся префект. — Однако именно потому, что она распущена и мы не можем на нее опереться, я и пришел просить непосредственно у вашего величества позволения ввести осадное положение, дабы предупредить события, которые могут произойти во время похорон Манюэля.

Тут король более внимательно стал вслушиваться в слова префекта полиции, после чего дрогнувшим голосом спросил:

— Неужели опасность столь неотвратима, господин префект?

— Да, сир, — непреклонно произнес г-н Делаво, набиравшийся храбрости по мере того, как читал в лице короля все большее беспокойство.

— Объясните свою мысль, — попросил Карл X.

Он обернулся к министрам и поманил их к себе.

— Подойдите, господа!

Король подвел их к оконной нише. Видя, что Совет почти в полном составе, он повторил, обращаясь к префекту:

— Объясните свою мысль!

— Сир! — отвечал тот. — Если бы я опасался лишь беспорядков во время похорон Манюэля, я не стал бы докучать королю своими опасениями. В самом деле, объявив, что похороны начнутся в полдень, я приказал бы вынести тело в семь или восемь часов утра и тем легко избежал бы волнения масс. Но пусть король соблаговолит подумать вот о чем. Если трудно подавить уже одно мятежное движение, то становится и вовсе невозможно его обуздать, когда к нему присоединится второе.

— О каком движении вы говорите? — удивился король.

— О бонапартистском движении, сир, — пояснил префект полиции.

— Это призрак! — вскричал король. — Оборотень, которым пугают женщин и детей! Бонапартизм свое отжил, он умер вместе с господином де Буонапарте. Давайте не будем о нем говорить, как и о волнениях в Палате — также мертвой. Requiescant in расе! [22] "Да почиют в мире!" (лат.)

— Простите мою настойчивость, сир, — не уступал префект. — Партия бонапартистов цела и невредима; вот уже месяц как бонапартисты опустошили все лавки оружейников, а оружейные фабрики Сент-Этьена и Льежа работают исключительно на них.

— Да что вы тут рассказываете?! — изумился король.

— Правду, сир.

— Тогда выражайтесь яснее, — потребовал король.

— Сир, завтра состоится казнь господина Сарранти.

— Господина Сарранти?.. Погодите-ка! — напряг память король. — По просьбе одного монаха я, кажется, помиловал осужденного?

— По просьбе его сына, просившего у вас трехмесячной отсрочки, чтобы успеть сходить в Рим, откуда он должен был, как уверял, доставить доказательство невиновности своего отца, вы, ваше величество, предоставили отсрочку.

— Вот именно.

— Три месяца, сир, истекают сегодня, и во исполнение полученных мною приказаний казнь должна состояться завтра.

— Этот монах произвел на меня впечатление достойного молодого человека, — задумчиво проговорил король. — Похоже, он был уверен в невиновности своего отца.

— Да, сир, но он не представил доказательств, он даже не явился после путешествия в Рим.

— И вы говорите, завтра — последний день отсрочки?

— Да, сир, завтра.

— Продолжайте.

— Один из самых преданных императору людей, тот самый, что предпринял попытку похитить Римского короля, истратил за неделю более миллиона ради спасения господина Сарранти, своего товарища по оружию и друга.

— Верите ли вы, сударь, — спросил Карл X, — что вор и убийца мог бы внушить кому-нибудь подобную преданность?

— Сир, он был осужден.

— Хорошо! — смирился Карл X. — И вам известно, какими силами располагает генерал Лебастар де Премон?

— Достаточными, сир.

— Противопоставьте ему силу вдвое, втрое, вчетверо большую!

— Необходимые меры уже приняты, сир.

— Чего же вы, в таком случае, боитесь? — нетерпеливо проговорил король и посмотрел на небо сквозь оконное стекло.

Туча совсем исчезла. Вслед за небосводом лицо короля тоже просветлело.

— У меня вызывает опасение то обстоятельство, ваше величество, — продолжал префект, — что похороны Манюэля совпадут с казнью Сарранти. Это послужит поводом для объединения бонапартистов и якобинцев. Оба эти человека пользуются известностью среди членов своих партий. И наконец, налицо разнообразные тревожные симптомы, например похищение и исчезновение одного из самых ловких и верных полицейских вашего величества.

— Кто похищен? — спросил король.

— Господин Жакаль, сир.

— Как?! — растерянно воскликнул король. — Неужели господин Жакаль похищен?

— Да, сир.

— Когда это произошло?

— Около трех часов тому назад, сир, по дороге из Парижа в Сен-Клу; он отправился в королевский дворец, чтобы встретиться со мной и министром юстиции и переговорить о новых, по-видимому, только что обнаружившихся обстоятельствах. Имею честь, сир, — продолжал префект полиции, возвращаясь к первоначальной теме разговора, — просить вашего позволения объявить Париж на осадном положении в предвидении неисчислимых несчастий.

Не говоря ни слова, король покачал головой.

Видя, что король не отвечает, министры тоже отмалчивались.