Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 33. Сальватор. Части 3,4

— Кто следующий, Батист? — спросил секретарь.

— Господин Морен.

— Подождите.

Секретарь стал вполголоса читать то, что ему удалось разузнать о г-не Морене:

"Господин Морен, оптовый торговец сукном, имеет фабрику в Лувье. Очень влиятелен, располагает лично восемнадцатью-двадцатью голосами. Слабохарактерен, мечется от красного знамени к трехцветному, от трехцветного — к белому. В поисках личной выгоды готов отражать все цвета радуги. Имеет сына — шалопая, невежду и лентяя, до времени транжирящего отцовское наследство. Несколько дней назад обратился к господину графу с просьбой пристроить этого сына".

— Это все, Бордье?

— Да, господин граф.

— Какой из двух Моренов здесь, Батист?

— Молодой человек лет тридцати.

— Значит, это сын.

— Пришел за ответом на письмо отца, — тонко подметил Бордье.

— Просите! — уныло приказал граф Рапт.

Батист отворил дверь и доложил о г-не Морене.

Еще не успело отзвучать имя посетителя, как в кабинет вошел с независимым видом господин лет двадцати восьми-тридцати.

— Сударь! — начал молодой человек, не дожидаясь, пока с ним заговорит г-н Рапт или его секретарь. — Я сын господина Морена, торговца полотном, обладающего всеми избирательными правами в вашем округе. Мой отец обратился к вам недавно с письменной просьбой…

Господин Рапт не хотел показаться забывчивым и перебил его.

— Да, сударь, я получил письмо вашего уважаемого отца. Он обратился ко мне с просьбой найти вам место. Он мне обещает, что, если я буду иметь счастье оказаться вам полезным, я могу рассчитывать на его голос, а также голоса его друзей.

— Мой отец, сударь, влиятельнейший человек в квартале. Весь округ считает его самым горячим защитником трона и алтаря… да, хотя он редко ходит к обедне, ведь он очень занят. Да и все эти внешние обряды, знаете, одно кривлянье, не так ли? Не считая этого, он воплощение порядка. Он готов умереть за своего избранника. И раз он выбрал вас, господин граф, то будет настойчиво бороться с вашими противниками.

— Я счастлив узнать, сударь, что ваш уважаемый отец составил обо мне столь лестное мнение, и от всей души желаю оправдать его ожидания. Но вернемся к вам: какое место вы желали бы получить?

— Откровенно говоря, господин граф, — проговорил молодой человек, развязно похлопывая себя тросточкой по ноге, — я затрудняюсь ответить на этот вопрос.

— Что вы умеете делать?

— Не много.

— Вы учились праву?

— Нет, я ненавижу адвокатов.

— Вы изучали медицину?

— Нет, мой отец терпеть не может врачей.

— Вы, может быть, занимаетесь искусством?

— В детстве я учился играть на флажолете и рисовать пейзажи, но бросил. Отец оставит мне после себя тридцать тысяч ливров ренты, сударь.

— Вы хотя бы получили образование, как все?

— Несколько меньше, чем все, сударь.

— Вы посещали коллеж?

— Там всегда жульничают с питанием. От этого страдает мое здоровье, и отец забрал меня оттуда.

— Чем же вы занимаетесь в настоящее время?

— Я?

— Да, сударь, вы.

— Абсолютно ничем… Вот почему дорогой папочка хочет, чтобы я занялся чем-нибудь.

— Вы, стало быть, продолжаете учебу? — усмехнулся г-н Рапт.

— Ах, прелестно сказано! — воскликнул г-н Морен-младший, откинувшись назад, чтобы вволю посмеяться. — Да, я продолжаю учиться. Ну, господин граф, я повторю вашу шутку нынче же вечером в Кружке.

Господин Рапт окинул молодого человека презрительным взглядом и задумался.

— Вы любите путешествовать? — спросил он наконец.

— Страстно!

— Значит, вы уже путешествовали, сударь?

— Никогда, иначе мне бы, вероятно, уже опротивели путешествия.

— В таком случае я отправлю вас с поручением в Тибет.

— И должность мне какую-нибудь определите?

— Черт возьми! Что же за место без должности?

— Так я и думал. И что вы из меня сделаете? Ну-ка! — проговорил г-н Морен-младший с видом человека, уверенного в том, что он способен ввести в замешательство любого.

— Вы получите назначение главного инспектора по метеорологическим феноменам на Тибете. Вы знаете, что Тибет — страна феноменов?

— Нет. Я знаю только о существовании тибетских коз, из шерсти которых делают кашемир. Но я даже никогда не дал себе труда посмотреть на них в Ботаническом саду.

— Ничего! Вы увидите их в естественных условиях, что гораздо интереснее.

— Несомненно! Прежде всего, потому что так можно увидеть много больше. Однако вам придется кого-нибудь сместить ради меня?

— Не волнуйтесь, этого места пока не существует.

— Если так, сударь, — вскричал молодой человек, полагая, что его мистифицировали, — как же я смогу занять это место?

— Его создадут нарочно для вас, — ответил граф Рапт, поднимаясь и тем давая понять г-ну Морену, что аудиенция закончена.

Граф произнес последние слова так серьезно, что молодой человек успокоился.

— Будьте уверены, сударь, — сказал он, прижав руку к груди, — в моей личной признательности, а также — что гораздо важнее — в благодарности моего отца.

— Буду рад новой встрече, сударь, — кивнул граф Рапт, в то время как Бордье позвонил.

Вошел лакей. В дверях он почти столкнулся с г-ном Мореном-младшим, который выходил, восклицая:

— Какой великий человек!

— Какой идиот! — заметил граф Рапт. — И подумать только: такой человек, как я, вынужден обхаживать подобных людей!

— Кто следующий, Батист? — спросил секретарь.

— Господин Луи Рено, аптекарь.

Наши читатели, несомненно, помнят славного фармацевта из предместья Сен-Жак, столь ревностно помогавшего Сальватору и Жану Роберу, когда они пускали кровь Бартелеми Лелону (ему угрожал апоплексический удар, после того как Сальватор спустил его с лестницы в ночь с последнего дня масленицы на первый день Поста).

Именно из его двора, как, вероятно, помнят читатели, двое молодых людей услыхали нежные аккорды виолончели, которые привели их к нашему другу Жюстену (мы рано или поздно встретимся с ним в укромном месте, где он прячется вместе с Миной).

— Кто такой господин Луи Рено? — спросил граф Рапт, в то время как слуга пошел за аптекарем.

Секретарь взял досье и прочел о г-не Луи Рено:

"Господин Луи Рено, фармацевт; предместье Сен-Жак; владелец двух или трех домов, в том числе дома по улице Вано, который он избрал своим местожительством и где проживают двенадцать избирателей, чьими голосами он располагает; потомственный буржуа, бывший жирондист, ненавидит самое имя Наполеона, называя его не иначе как "господин де Буонапарте ", и не может видеть священников, называя их собирательным именем "длиннорясые"; человек, с которым нужно держаться с осторожностью, классический вольтерьянец, подписывающийся на все либеральные издания, на Вольтера, выпускаемого Туке; держит табак в табакерке с Хартией".