Александр Дюма - Дюма. Том 44. Волчицы из Машкуля

В ответ снова раздался крик лесной совы.

— Вот теперь это наш человек, — произнес вандеец.

Прошло несколько минут, и до них донесся шорох травы: кто-то шел по тропе им навстречу. И тут же они увидели дозорного, который сопровождал незнакомца.

Этим незнакомцем оказался не кто иной, как наш старый друг Жан Уллье, единственный и потому главный егерь маркиза де Суде, на время забросивший охоту после того, как он принял участие в событиях, происходивших в Вандее.

Как и в двух предыдущих случаях, проводник произнес знакомые нам слова: "Вот господин, которому необходимо переговорить с вашим хозяином". На этот раз фраза была несколько изменена, и вандеец обратился к Жану Уллье:

— Мой друг, вот господин, которому необходимо переговорить с Малышом Пьером.

На что Жан Уллье коротко ответил:

— Пусть следует за мной.

Путешественник протянул руку вандейскому главарю, и тот ее крепко пожал; затем он было потянулся к карману, чтобы достать кошелек и расплатиться с двумя дозорными; однако вандеец, догадавшись о его намерении, положил свою ладонь на его руку, тем самым давая понять, что его щедрость в данном случае была бы неуместной и только обидела бы крестьян.

Метр Марк понял его жест и пожал руку каждому крестьянину точно так же, как главарю.

После этого Жан Уллье отправился в путь по той же дороге, по которой он пришел, на прощание сказав три коротких слова, прозвучавшие как приказ, несмотря на мягкий тон его голоса:

— Следуйте за мной.

Прощание было таким же коротким, как и приглашение. Путешественник уже стал привыкать к принятым здесь таинственным и немногословным формам общения, показавшимся ему вначале чрезвычайно странными и указывавшими если не на явный заговор, то, по крайней мере, на приближение восстания.

Ему так и не удалось как следует разглядеть спрятанные под широкополыми шляпами лица вандейского главаря и двух его дозорных.

И теперь он едва различал маячившую перед ним в темноте фигуру Жана Уллье.

Идя впереди, егерь между тем постепенно замедлял шаг и вскоре поравнялся с путешественником.

Путешественник почувствовал, что проводник хочет что-то ему сказать, и приготовился слушать.

В самом деле, до его слуха донеслись сказанные шепотом слова:

— Нас выследили; кто-то идет за нами по лесу. Не волнуйтесь, если я на время исчезну. Не уходите далеко от места, где мы расстанемся.

Путешественник кивнул в ответ, что означало: "Хорошо, идите!"

Они сделали еще шагов пятьдесят.

Неожиданно Жан Уллье исчез в зарослях.

В двадцати или тридцати шагах от себя путешественник услышал треск ветвей в лесной чаще, как будто вскочила на ноги перепуганная косуля.

Шум затихал с такой быстротой, что можно было предположить, будто его и в самом деле производила убегавшая косуля.

Было слышно, что Жан Уллье удаляется в том же направлении.

Затем все стихло.

Путешественник прислонился к стволу дуба и принялся ждать.

Прошло минут двадцать, как вдруг рядом с ним раздался возглас:

— Идемте!

Он вздрогнул; голос принадлежал Жану Уллье, только егерь подошел настолько незаметно, что в ночной тишине даже не слышно было его шагов.

— Ну что там? — спросил путешественник.

— В зарослях никого! — заметил Жан Уллье.

— Никого?

— Кто-то там был… Но этот негодяй знает лес не хуже меня.

— И вы не смогли его догнать?

Уллье отрицательно покачал головой, словно ему было трудно признаться вслух, что от него кто-то смог ускользнуть.

— И вы не знаете, кто бы это мог быть? — продолжил путешественник.

— Подозреваю, что он пришел оттуда, — ответил Жан Уллье, показав рукой в сторону юга, — но в любом случае можно сказать, что он большой хитрец.

Затем, увидев, что они вступили на лесную опушку, он сказал:

— Вот мы и пришли.

В самом деле, Марк увидел перед собой ферму Ла-Банлёвр.

Жан Уллье внимательно оглядел дорогу в оба конца.

На всем своем протяжении, насколько хватало глаз, дорога была свободной.

Он один пересек дорогу, подошел к воротам и открыл их своим ключом.

Ворота отворились.

— Идите! — сказал он.

Метр Марк быстрым шагом в свою очередь пересек дорогу и скрылся в распахнутых воротах.

Ворота закрылись позади двух мужчин.

Чья-то неясная фигура показалась на крыльце.

— Кто там? — спросил властный женский голос.

— Это я, мадемуазель Берта, — ответил Жан Уллье.

— Мой друг, вы не один?

— Со мной господин из Парижа; он желает поговорить с Малышом Пьером.

Берта спустилась с крыльца и подошла к прибывшему.

— Идемте, сударь, — сказала она.

И девушка провела метра Марка в скромно обставленную гостиную, где был, однако, до блеска натерт паркет, а занавески сияли ослепительной белизной.

Рядом с камином, в котором плясали языки пламени, был накрыт стол.

— Садитесь, сударь, — произнесла самым любезным тоном девушка; при этом ее голос прозвучал по-мужски твердо, что придало особую выразительность всему ее облику. — Вы, наверное, проголодались. Пейте и ешьте. Малыш Пьер отдыхает, но он распорядился разбудить его, если кто-нибудь прибудет из Парижа. Вы из Парижа?

— Да, мадемуазель.

— Я зайду за вами через десять минут.

И Берта выскользнула из гостиной словно призрак.

Путешественник несколько секунд не мог прийти в себя от удивления. Будучи от природы наблюдательным человеком, он еще ни разу не встречал девушки, в которой сочеталось бы столько грации и обаяния с поистине мужской решительностью и волей.

Ему показалось, что перед ним предстал переодетым в женское платье юный Ахилл, еще не успевший увидеть сияние меча Улисса.

И, либо под впечатлением только что увиденного, либо погрузившись в свои мысли, он так и не притронулся к ужину.

Девушка вскоре вернулась.

— Малыш Пьер готов вас принять, сударь, — сказала она.

Гость встал и пошел следом за Бертой. Чтобы осветить лестницу, она держала в руках, подняв ее высоко над головой, небольшую лампу, выхватывавшую из мрака ее лицо.

Он не мог оторвать глаз от ее прекрасных волос и красивых черных глаз, матовой кожи, покрытой здоровым молодым загаром; он не переставал восхищаться ее твердой и легкой походкой, напоминавшей поступь богини.

И с улыбкой, вспоминая Вергилия, который воплощал улыбку античности, он прошептал:

— Incessu patuit dea! [6] Так ступает богиня! (лат.) — "Энеида", I, 405.

Девушка постучала в дверь одной из комнат.

— Войдите, — ответил женский голос.

Дверь отворилась, и девушка с легким поклоном пропустила вперед путешественника. Можно было заметить, что послушание не было главной ее добродетелью.

Путешественник прошел вперед, дверь за ним захлопнулась; девушка осталась снаружи.