Александр Дюма - Дюма. Том 44. Волчицы из Машкуля

Куртен был невысокого мнения о добродетели Мари и не ожидал такой щепетильности от девушки, пользовавшейся репутацией волчицы. Его удивление возросло еще больше, когда он без труда заметил, что девушка отвечала взаимностью на любовь, которую пронизывающий взгляд арендатора разглядел в самом сокровенном уголке сердца барона де ла Ложери.

Какое-то время он был обескуражен ответом, какой вовсе не ожидал услышать.

Куртен рассудил, что своим нетерпением он может все испортить, и решил: пусть рыбка сама заходит в сети, а ему останется только ее вытянуть.

Незнакомец из Эгрефёя предположил, что предводители легитимистского восстания попытаются укрыться в Нанте. Маркиз де Суде — по крайней мере Куртен так думал — уже находился в городе. Туда же направлялась Мари. Малыш Пьер, по всей видимости, тоже окажется в городе. Любовь Мишеля к девушке станет нитью Ариадны, которая приведет к ее тайному убежищу, и оно несомненно будет тем местом, где укроется Малыш Пьер, что и стремился узнать метр Куртен; он рассудил, что, если он будет и дальше навязываться в провожатые Мари, это вызовет у нее подозрения, и, несмотря на огромное желание довести начатое им дело до конца еще сегодня, принял благоразумное решение — не торопить события и соблюдать осторожность; более того, он решил представить Мари некоторые доказательства своей благонадежности, чтобы у нее не оставалось сомнений на его счет.

— Ах, — воскликнул он, — вы пренебрегаете моей лошадью! Но если бы вы знали, как мне тяжело видеть, что ваши прекрасные ножки ступают на острые камни!

— Да, ничего другого мне не остается делать, — сказала Мари, — я не буду привлекать внимание, если пойду пешком, а не поеду на лошади позади вас. К тому же я хочу попросить вас, если можно, отъехать от меня на несколько шагов. Все, что может привлечь ко мне внимание, меня пугает. Не надо за мной ехать, не мешайте мне догнать крестьянок, ушедших вперед уже на четверть льё. Вот среди них я чувствую себя в относительной безопасности.

— Вы правы, — заметил Куртен, — тем более что нас нагоняют жандармы.

Мари хотела было уйти.

Двое жандармов действительно следовали за ними в трехстах шагах.

— О! Не бойтесь, — продолжал Куртен. — Я их остановлю у кабачка. Идите спокойно. Но скажите сначала, что мне передать вашей сестре?

— Передайте ей, что я только и думаю, только и молюсь о ее счастье.

— И это все, что вы хотите мне сказать? — спросил Куртен.

Девушка нерешительно посмотрела на арендатора. Однако лицо Куртена, которое выдавало все его тайные мысли, не внушало ей доверия. Опустив голову, она произнесла:

— Да, это все!

От Куртена между тем не ускользнуло, что Мари, хотя и не произнесла вслух имя Мишеля, не переставала думать о нем.

Арендатор остановился.

А Мари, ускорив шаг, поспешила догнать крестьянок, которые, как мы уже сказали, ушли вперед, пока девушка беседовала с Куртеном. Поравнявшись с ними, она пересказала Малышу Пьеру весь свой разговор с догнавшим ее арендатором, не упоминая, разумеется, о том, что имело отношение к молодому барону де ла Ложери.

Малыш Пьер посчитал необходимым проявить осторожность и не привлекать внимание этого человека, чье имя смутно напоминало ему о чем-то дурном.

Он шел вместе с Мари, немного отстав от ее спутниц, не спуская глаз с арендатора, который, как и обещал, остановил жандармов у двери кабачка, и с крестьянок, продолжавших свой путь; когда женщины скрылись за пригорком, беглянки поспешили к лесу, находившемуся в ста шагах от дороги, и с опушки его они могли проследить за теми, кто шел за ними.

Спустя четверть часа они увидели Куртена, погонявшего изо всех сил свою лошаденку. На их беду, мэр Ла-Ложери проехал слишком далеко от того места, где они спрятались, и Малыш Пьер не смог удостовериться в том, что случайный гость в доме Паскаля Пико, человек, обрезавший подпругу лошади Мишеля, и крестьянин, задававший вопросы Мари, были одним и тем же лицом.

Когда Куртен исчез из вида, Малыш Пьер и его спутница снова вышли к дороге, которая вела в Нант. По мере того как они приближались к городу, где Малышу Пьеру обещали найти надежное убежище, их страхи улетучивались. Малыш Пьер постепенно привык к своему платью, и крестьяне, мимо которых они проходили,не замечали в невысокой женщине, бодро шагавшей по дороге, ничего, что отличало бы ее от подруг в такой же одежде.

А это было уже немало, если они смогли ввести в заблуждение сельских жителей, чья интуиция если не равна, то, во всяком случае, не меньше развита, чем у военных.

Наконец они подошли к Нанту.

Малыш Пьер, перед тем как войти в город, надел чулки и башмаки.

Однако Мари никак не могла избавиться от чувства тревоги: она опасалась, что Куртен, не нагнав их, решит подождать, поэтому, вместо того чтобы войти в город через мост Руссо, беглянки сели в лодку, которая перевезла их на другой берег Луары.

Когда они находились напротив Буффе, кто-то схватил Малыша Пьера за плечо.

Вздрогнув, он обернулся.

Человек, позволивший себе вольность и так напугавший Малыша Пьера, оказался безобидной старушкой, направлявшейся на рынок. Она стояла перед корзиной яблок и не знала, как поставить ее себе на голову.

— Деточки, — сказала она, обращаясь к Малышу Пьеру и Мари, — пожалуйста, помогите мне поднять на голову корзину, а я дам каждой из вас по яблоку.

Малыш Пьер тут же схватился за одну ручку и жестом приказал Мари взяться за другую, и корзина была водружена на голову старушки, которая без задержки пошла в сторону базара, так и не вознаградив их за помощь. Однако Малыш Пьер схватил ее за руку со словами:

— Матушка, а где же обещанное?

Торговка протянула ему яблоко.

Малыш Пьер надкусил его с аппетитом человека, прошагавшего пешком целых три льё, и, подняв голову, увидел листовку, на которой большими буквами были написаны два слова:

"ОСАДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ"

Перед ними был министерский указ, объявлявший о том, что в четырех департаментах Вандеи вводилось осадное положение.

Малыш Пьер, подойдя к листовке, прочитал ее от начала до конца, несмотря на все уговоры Мари поскорее пойти в дом, где их ждали; Малыш Пьер не без основания заметил, что текст указа весьма его заинтересовал и что он должен с ним ознакомиться.

Через несколько минут они снова отправились в путь по темным и узким улочкам старого бретонского города.

Хотя великан Триго, погибший вместе со своим другом Куцей Радостью, так надежно укрыл Жана Уллье в тайнике, что его не смог бы найти ни один солдат, старому вандейцу показалось, будто он сменил тюремную камеру (а она ожидала его у синих, попадись он им в руки) на еще более страшный застенок и, вместо того чтобы сразу погибнуть от пули, обрек себя на более мучительную смерть.