Стефан Цвейг - Том 10: Стихотворения; Исторические миниатюры; Публицистика; Кристина Хофленер: Роман из литературного наследия

Генделю стало противно, как если бы он коснулся рукой чего-то гадкого. Неужели Дженненс издевался над ним, почти покойником, человеком с парализованной душой? Порвал письмо, скомкал, бросил на пол, стал топтать. «Негодяй, подлец», — рычал он; этот растяпа растравил его рану, возмутил до глубины души, вызвал жестокий приступ ярости. Сердито погасил он свет, раздраженный, побрел в спальню и бросился на постель. Слезы внезапно хлынули из глаз, все тело тряслось в бешенстве бессилия. Горе миру, в котором над ограбленным насмехаются, в котором страдающих мучат! Почему его еще призывают, когда сердце уже оцепенело и сил больше нет, почему его все еще вынуждают к работе, когда душа уже парализована и чувства утратили силу? Заснуть, как засыпает тупое животное, забыться, перестать существовать! Грузный, лежал он на своем ложе, сбитый с толку, потерянный человек.

Но заснуть он не мог. Беспокойство было в нем, взбудораженное гневом, словно море — штормом, недоброе, таинственное беспокойство. Он ворочается с боку на бок, бессонница не покидает его. Может, все же следует встать и прочитать присланный текст? Нет, какую силу имеет над ним, полумертвым, слово? Нет никакого утешения ему, если Бог низринул его в бездну отчаяния, если Бог лишил его дара творчества, этого бесценного тока жизни!

И все же — все еще билась в нем сила, таинственно любопытствующая, торопящая его, и его бессилие не могло его защитить. Гендель поднялся, вернулся в кабинет, трясущимися от возбуждения руками вновь зажег свечу. Не подняло ли его уже однажды чудо, не спасло ли от смертельного недуга? Возможно, Бог и душу может исцелить, может дать ей утешение. Гендель подвинул свечу к листам рукописи: «The Messiah!» было написано на первом листе. Опять оратория! Последние не удались. Но, беспокойный, он перевернул лист и начал читать.

Первое же слово поразило его. «Comfort уе», так начинается текст. «Утешься!»—словно волшебным было это слово, нет, не слово: ответ был это, данный Богом ангельским гласом из заоблачных высей его отчаявшемуся сердцу. «Comfort уе» — как великолепно звучало, как потрясало это творящее, созидающее слово его оробевшее сердце. И уже едва прочитав, едва прочувствовав прочитанное, Гендель услышал музыку этого слова, парящую в тонах, зовущую, пьянящую, поющую. О счастье, врата распахнулись, он вновь чувствовал, вновь слышал музыку!

Руки его дрожали, когда он переворачивал лист за листом. Да, он был вызван, был призван, каждое слово с непреодолимой силой захватывало его. «Thus saith the Lord» («Так говорит Господь») — разве не ему это сказано, не ему одному, и не та ли самая рука, которая поразила его, бросила его на землю, сейчас так счастливо поднимает его с земли? «And Не shall purify» («Он очистит тебя») — да, с ним это произошло; внезапно развеяны тучи, бросавшие черную тень на его сердце, пробилась ясность, кристальная чистота звучащего света.

Кто же, кто водил пером этого бедняги Дженненса, этого рифмоплета из Копсалла, когда тот писал сии вдохновенные слова, если не Он, единственный знающий его, Генделя, горе: «That they шау offer into the Lord» («И они жертву принесут Господу») — да, зажечь жертвенный огонь из пылающих сердец так, чтобы языки пламени поднялись до небес, дать ответ, ответ на этот чудесный зов.

Ему это было сказано, к нему одному обращен был этот «Зов Твоих слов с силой» — о, произнести это, произнести с силой гудящих тромбонов, бушующего хора, с громами органа, чтобы еще раз, как и в Первый день, Слово, священный логос, разбудило людей, всех их и тех, других, которые, отчаявшись обрести надежду, бредут в темноте, ибо действительно, «Behold, darkness shall cover the earth», еще мрак покрывает землю, еще не знают они о блаженстве спасения, которое дается им в этот час.

И не прочтена еще рукопись, а уже рвется его душа в восторженной благодарности «Wonderful counsellor, the mighty God»—да, именно так следует славить Его, Чудесного, Который знал, какой совет дать, как действовать. Его, Который принес мир растерянному сердцу! «Ибо ангел Господа пришел к вам» — да, с серебристыми крыльями спустился на землю, коснулся его и спас. Как же не благодарить, как не ликовать и не радоваться тысячами голосов и в то же время — одним, присущим именно тебе, как же не петь, не восхвалять: «Clory to God!» [7] Слава Тебе, Боже (англ.). .

Гендель наклонил голову над листами рукописи, как бы сопротивляясь мощному напору ветра. Усталости как не бывало. Никогда не чувствовал он так свою силу, никогда не испытывал столь глубокую радость от процесса творчества. А слова как бы затопляли его токами спасительного теплого света, каждое слово обращалось к его сердцу, изгоняя злых духов, освобождая! «Rejoice» («Радуйся») — как великолепно вырвалось вперед это хоровое песнопение, — непроизвольно приподнял он голову и раскинул руки. «Он — истинный помощник!» — да, именно это он хотел засвидетельствовать, так как никто из живших до него на земле этого не сделал, и поднять хотел он свое свидетельство над миром, как скрижаль со светящимися письменами. Лишь тот, кто много страдал, знает, что такое радость, лишь тот, кто испытан, чувствует конечное блаженство прощения, его это долг — ради пережитой им смерти свидетельствовать людям о воскрешении.

Когда Гендель читал слова «Не was despised» («Он был презираем»), к нему вернулись тяжелые воспоминания, он слышал темные гнетущие звуки. Похоже, они уже победили его, похоже, уже похоронили его живую плоть, преследуя его насмешками — «And they that see him, laugh» — они насмехались над ним, увидев его. «И не было никого, кто дал бы утешение страдальцу». Никто не помог ему, никто не утешил его в беспомощности — но удивительная сила — «Не trusted in God», он доверился Богу, и вот, Тот не оставил его в могиле — «But thou didst not leave his soul in hell». «Нет, не в могиле его отчаяния, не в преисподней его бессилия», ему, скованному, ему, исчезнувшему, сохранил Бог душу, нет, Бог призвал его еще раз, чтобы он нес благую весть людям. «Lift up your heads» («Поднимите ваши головы») — как ликующе звучало, как рвалось из него это великое повеление о возвещении! И внезапно ужас объял его, далее в тексте рукой бедняги Дженненса было написано: «The Lord gave the Word» [8] Господь дал слово (англ.). .

У него перехватило дыхание. Случайный человек сказал здесь правду: Господь дал ему Слово, свыше оно было объявлено ему. «The Lord gave the Word»: от Него исходило слово, от Него шла музыка, от Него — милость! К Нему оно должно возвращаться, к Нему — поднятое токами сердца, Ему с радостью должен петь хвалу всякий творящий. О, постигнуть это слово, удержать его, поднять и дать ему сил для воспарения, расширить его, растянуть, чтобы оно стало таким огромным, таким же необъятным, как мир, чтобы оно охватило, вобрало в себя все ликование бытия, чтобы оно стало таким же великим, как Бог, Который дал это Слово, о, Слово смертное и преходящее, красотой и бесконечной страстностью вновь обращенное в вечность.