Нино Палумбо - Заплесневелый хлеб

До недавнего времени мы говорили главным образом об итальянском неореализме. В последние годы неореализм — и в итальянской литературе и в итальянском кино — пережил глубокий кризис. В настоящее время «в чистом виде» неореализм уже почти не встречается. Но реализм в итальянской литературе продолжает жить и развиваться. В нем наметились новые тенденции. Одни из них проявились в последних романах Альберто Моравиа и Карло Кассола. Другие характерны для той части современной прогрессивной литературы Италии, к которой может быть отнесен роман «Заплесневелый хлеб».

Как почти все современные итальянские писатели-реалисты, Нино Палумбо вышел из неореализма. Неореализм для него был исторически необходимой и хорошей школой. Нино Палумбо не просто преодолел его: в отличие от многих современных итальянских писателей автор «Заплесневелого хлеба» сохранил верность его лучшим завоеваниям и заветам. И не только гуманистическим и реалистическим требованиям неореализма изображать жизнь и так называемого простого человека в их подчеркнуто прозаической будничности, но и той сознательной социальной и демократической целенаправленности, которая всегда отличала в итальянском неореализме лучшие произведения Иовине, Вигано, Пратолини и ранние романы Кассолы. Как художник-реалист, Палумбо осуждает теперь не только нелепые крайности абстракционизма (статья «Живописец» в газете «Коррьере меридионале», 1962, март), но и весьма решительно отвергает стремление некоторых современных «левых» деятелей культуры «освободить» писателя от его общественного долга (статья «Мнимая социальность» в газете «Лаворо нуово», 1962, март). «В основе моей работы, — говорит Палумбо, — всегда лежит ясная цель. Искусство для искусства меня не интересует. Я верю в искусство как в общественную обязанность и, следовательно, в идейную литературу. Потому что идейное, „завербованное“ искусство означает новый взгляд на мир и включает в себя мораль и четко определенную идеологию».

Это не только декларация, но это также идейно осознанная эстетическая программа. В романе «Заплесневелый хлеб» она получила известную художественную реализацию. Это одна из причин, почему он стал шагом вперед в творчестве Нино Палумбо.

На первый взгляд может показаться, что в «Заплесневелом хлебе» ставятся те же самые проблемы, что и в предшествующих, неореалистических романах Палумбо. Действительно, Нино Палумбо рассказывает здесь о том, о чем нередко рассказывали неореалисты: о беспросветной нужде итальянского труженика, о поисках работы, о мучительной борьбе за кусок хлеба и о стремлении «маленького», но нравственно здорового человека отстоять свое человеческое достоинство в обществе, которое враждебно ему и которое нередко толкает его на преступление. Однако, введя в свой роман, казалось бы, традиционно неореалистические темы и мотивы, Нино Палумбо дал им новое и, я бы сказал, отнюдь не неореалистическое решение. Этому способствовал новый — во всяком случае в творчестве Палумбо — герой, и этому же в не меньшей степени содействовал характер взаимосвязей, существующих в «Заплесневелом хлебе» между героями и окружающим их миром.

Мир, в котором живут герои «Заплесневелого хлеба» описан детально, подробно и, пожалуй, даже чрезмерно скрупулезно. Иногда автору изменяет чувство меры, и он задерживает внимание читателя на таких чисто внешних подробностях, которые лишь утомляют и рассеивают внимание. В этом определенный недостаток романа: это в нем от натурализма. Но в целом «Заплесневелый хлеб» роман не натуралистический. Для его лучших страниц — и в этом существенное отличие Нино Палумбо и от натуралистов и от многих классических реалистов XIX века, с которыми его нередко сближают, — характерно постоянное присутствие реального человеческого «я», но не независимого от действительности, данного не как автономный, модернистский «поток сознания», а в тесной связи с ней, как определенное восприятие и осознание действительности, осуществляемое его героями — Амитрано, Марко и старым мастро Паоло.

Действительность отражается в сознании героев, определяя их поступки, а внутренний мир героев в свою очередь отражается в действительности, «очеловечивая» ее и наделяя ее своим теплом. Благодаря этому герои и среда приобретают в романе Палумбо не только зрительно ощутимую художественную реальность, но и социально-историческую конкретность, которой так часто не хватало произведениям итальянского неореализма. В «Заплесневелом хлебе» появляется историческая перспектива, отсутствовавшая в «Газете» и даже в «Налоговом инспекторе». Уже «Налоговый инспектор» был романом остро социальным. «Заплесневелый хлеб» — роман не просто социальный, в нем явственно проступают черты романа социально-исторического. В этом его принципиальная новизна. На этом мне хотелось бы остановиться подробнее.

Время действия романа «Заплесневелый хлеб», как помнит читатель, 1934–1935 годы. Это годы фашизма. Место действия — Южная Италия, Апулия; в первой части романа — маленький и старый приморский городок Трани (он упоминается еще в «Декамероне» Боккаччо), во второй — Бари, один из крупнейших промышленных и культурных центров Южной Италии.

Время и место действия выбраны Нино Палумбо, как мне кажется, не случайно.

Нино Палумбо родился в Трани. В этом маленьком городке, так выпукло описанном в «Заплесневелом хлебе», прошло его детстве. Воспоминания детства и личный опыт писателя, несомненно, наложили своеобразный отпечаток на весь роман, особенно на его первые главы. Однако перенести действие своего последнего романа в Южную Италию Нино Палумбо заставили не одни лишь детские воспоминания. В романе «Заплесневелый хлеб» Нино Палумбо коснулся одной из важнейших национально-исторических проблем современной Италии — проблемы Юга.

С конца XIX века проблема Юга делается одной из основных тем итальянского реализма. О Южной Италии писали веристы — Верга, Капуана, Ди Джакомо; потом — Луиджи Пиранделло, Коррадо Альваро; наконец — Карло Леви и многие неореалисты. Веристы, а вслед за ними и неореалисты искали на Юге простого и цельного человека. В этом была их сила, и в этом же была их слабость. Изображая рыбаков Сицилии, пастухов Калабрии и крестьян Лукании, Верга, Альваро и Леви (в романе «Христос остановился в Эболи») видели в них угнетенного, задавленного современным государством и обществом человека, примитивно-простого, как им казалось, «естественного», не затронутого уродством буржуазной цивилизации. Поэтому в их произведениях наряду с социальной критикой была сильна стихия биологического, животного начала (особенно сильна она была у Верги), поэтому не только Верге и Пиранделло, но и отдельным неореалистам был присущ исторический пессимизм, сочетающийся у Коррадо Альваро и раннего Леви со своеобразной поэтизацией первобытно-патриархального состояния и непроходимого идиотизма деревенской жизни. Итальянские романы на южную тему нередко подменяли проблему Юга тем типичным для буржуазной идеологии «мифом о Юге», о котором в свое время писал Грамши. Согласно этому мифу, «Юг является свинцовой гирей, препятствующей более быстрому общественному развитию Италии; по велению судьбы жители Юга являются существами, биологически низшими, полуварварами или настоящими варварами. В отсталости Юга виновен не капитализм или какая-нибудь иная историческая причина, а природа, создавшая южан ленивыми и неспособными людьми, преступниками, варварами…» [7] А. Грамши. Избранные произведения, М., 1957, т. 1, стр. 481.