Франсис Карко - Горестная история о Франсуа Вийоне

— Да. Твое имя станет знаменитым, стихи твои будут заучивать наизусть, а дамы и молодые люди, заводя разговор, станут начинать его с вопроса: «А вы знаете Франсуа де Монкорбье?»

— Ты шутишь!

— Франсуа де Монкорбье! — торжественно повторил Ренье.

Но Франсуа взял его за рукав, отвел в сторонку и смущенно признался:

— Мое имя теперь не Монкорбье.

— Как так?

— Я сменил его. Франсуа де Монкорбье не слишком благозвучно, и его трудно запомнить. Но если ты сложишь первые буквы каждого стиха посылки: «В зной и мороз…» — то узнаешь имя, которое я взял.

— И что же это за имя?

Франсуа продекламировал посылку баллады, и Монтиньи сложил новое имя.

— Ну, что ты на это скажешь? — поинтересовался школяр.

— Ага! — кивнул Ренье. — Виллон [19] Устаревшее написание фамилии поэта. ! Ты прав, малыш. Оно куда лучше и сразу ложится на память. Но что на это скажет твой дядюшка мэтр Гийом? Ведь ты присвоил его фамилию.

— А! — махнул рукой Франсуа. — Он и не узнает.

Тайком от дяди Франсуа сочинял баллады и читал их Антуану и Ренье, потому что после той, первой, Марго относилась к нему с неприкрытой враждебностью. То были стихи изрядно похабные, необычные и уморительные; в них школяр живописал разных типов, встреченных на улицах и в харчевнях, чьи странности просто взывали выставить их в смешном виде. Монтиньи восхищался ими. Что же до Антуана, он был достаточно умен, чтобы понимать; обида Марго продлится недолго, и в его же интересах не портить отношения с Франсуа.

— Терпение, — твердил он. — Ей надо время, чтобы отойти.

— И она вернется ко мне?

— Она просто умирает от желания вернуться, — уверял толстяк. — Уж я-то ее знаю. Обида мешает ей сделать шаг тебе навстречу, но ты не должен торопить ее, иначе все испортишь.

— Хорошо, — кивнул Франсуа. — Ты дал хороший совет.

И действительно, прошло совсем немного времени, и Марго подсела за стол Франсуа, словно между ними не было ссоры, и велела Антуану подать вина.

— Выдержанного? — осведомился тот, хотя и сам знал, из какой бочки нацедить вина, чтобы вспрыснуть их примирение. — Бегу!

— Поторопись! — крикнула ему вслед Марго.

Франсуа наблюдал за ней.

— Ты имеешь что-нибудь против меня? — спросила она с удивившей его покорностью.

— Нет, — мотнул головой Франсуа.

— Вот и славно. Тогда придвинься. Да придвинься же! — прошептала Марго, притягивая к себе школяра. — Поцелуй меня.

Франсуа выполнил ее пожелание без особого энтузиазма. Марго вовсю притискивала его к себе, отвечая на каждый его поцелуй десятью своими, но тут’ он легонько оттолкнул ее и спросил с принужденной улыбкой:

— Как тебя понимать, Марго? То ты пренебрегаешь мной… а тут вдруг снова подлещиваешься… Что это за игра?

— Любовная.

— Неужели?

— Да, — отвечала кабатчица, у которой холодное поведение возлюбленного лишь разожгло страстное желание вновь завоевать его. — Не отталкивай меня. Это причиняет мне боль.

— Ну-ну, — ухмыльнулся Франсуа. — Ты мне преподала хороший урок.

Марго нежно обняла школяра и, положив голову ему на плечо, шепнула:

— Что тебе подарить, чтобы ты опять стал со мной таким же ласковым, как прежде?

— Поговорим об этом позже, — неожиданно для себя ответил Франсуа.

Однако он был очень ласков и внимателен с Марго, потому что из погреба поднялся Антуан и поставил им на стол кувшин вина, хлеб и сыр.

В ту же самую ночь, когда Франсуа и Марго забыли про свою ссору, пришел какой-то человек и сообщил Колетте, что Колена арестовали в «Яблоке» и доставили в Шатле. Колетта заголосила, расплакалась, а Жаннетон, беспокоившаяся за Ренье, потребовала от вестника рассказать, как это произошло.

— Колену не повезло, — уклончиво ответил посланец. — Стражники, переодетые купцами, затеяли с ним игру в кости на выпивку, и Колен не заподозрил их. Ну и погорел.

— Да ты все не о том, — прервала его Колетта, которую все пытались успокоить. — Что говорили стражники?

— Они поймали его на том, что он плутует, — отвечал пришедший. — И тут же накинулись на него, стали вязать, да только не сразу им это удалось. Он им здорово врезал, ну а потом они ему. — И чтобы Колетта поняла цель его прихода, добавил: — Нужны будут деньги.

— Знаю, — кивнула Колетта.

— Ему нужна постель, еда, пока его не переведут из Шатле в какую-нибудь другую тюрьму: он заявил, что он клирик и потому подлежит суду епископа. Двадцать пистолей. Это немного.

— Я принесу их, — сказала Колетта.

— Завтра.

— Что будешь пить? — поинтересовалась Колетта, утирая слезы.

Франсуа не мог прийти в себя от удивления.

— Двадцать пистолей? — переспросил он.

— Такова цена, — подтвердила Жаннетон. — До Ренье у меня был другой дружок, и когда его взяли, мне пришлось выложить точно такую же сумму, чтобы помочь ему.

Посланец ел с отменным аппетитом, а Колетта беседовала с ним и наполняла его кружку, как только она пустела. Время было позднее. С улицы кто-то из ночной стражи, обходившей квартал, несколько раз стукнул кулаком по ставне, напоминая хозяину, что тот не вправе вести торговлю ночью. Антуан зевал. Марго объявила, что пора в постель, но тут явился Ренье.

— Франсуа, — нежно позвала Марго.

— Да, сейчас, — с сожалением отозвался Франсуа, которому хотелось послушать, какие новости принес Ренье. — Погоди.

Но Ренье даже не знал про Колена, и Франсуа пошел с Марго. Он спросил у нее:

— А если я влипну, как влип Колен, ты как, поможешь мне?

— Ты еще спрашиваешь! — воскликнула Марго.

— В таком случае сделай то, что сделала бы, если бы я влип. Это будет куда как лучше. Мне хоть какая-то выгода будет.

— Я что-то не понимаю…

— Давай мне двадцать пистолей, — холодно потребовал Франсуа.

Никогда он не испытывал такого удовольствия, как утром, когда клал в карман деньги.

Для Франсуа это было целое состояние; в его комнате под кроватью одна плитка в полу поднималась, и он спрятал монеты под ней, решив каждый вечер не скупиться и тратить сколько нужно, чтобы как следует выпить и повеселиться; в заведении Марго он больше не показывался, отдав предпочтение «Притону Перетты», где сорил деньгами, не считая. Отличное местечко! Стоило только Франсуа появиться там, и все радостно приветствовали его, кричали:

— Вот он! Пришел!

Вместе со всеми его приветствовал и Ренье. Ренье, пораженный щедростью Франсуа и догадывающийся — не без некоторого восхищения школяром — откуда у того деньги.

— Ты все правильно делаешь, — одобрил он полупьяного Франсуа, когда тот громогласно требовал принести еще кувшин вина, и крикнул служанке: — Эй, детка, поторопись! Живей! Франсуа Вийон платит за все! У него денег навалом.