Этель Войнич - Все романы в одном томе

— Мы тебя ждем в июне, моя девочка, — сказал он, целуя на прощанье дочь. — Мне хочется думать, что ты не очень несчастна.

Маргарита подняла глаза. Маркиз никогда не видел, чтобы они лучились таким мягким и добрым светом.

— Но я счастлива, отец. На свете много радостей, и иметь возможность ходить — только одна из них. Несмотря ни на что, я бы ни с кем на свете не согласилась поменяться местами. К тому же меня ждет столько работы, — хандрить будет просто некогда.

И действительно, намеченная ею на зиму программа была нелегкой. Кроме ведения хозяйства, — а она хотела непременно руководить всем сама, — Маргарита изучала испанский и математику, чтобы помогать Рене готовиться к лекциям, знакомилась с произведениями английских прозаиков и старых французских поэтов так же неутомимо, методично и обстоятельно, как она работала над рукописями отца.

Еще в Мартереле Феликс вызвался дать ей несколько уроков литературы. Однажды он принес пачку английских книг.

— Ох, — простонала Маргарита, — я чувствую, это стихи! Неужели вы собираетесь заставить меня их одолеть? Ненавижу английские стихи!

— А много вы их читали?

— Более чем достаточно. Тетя Нелли как-то прислала мне толстущую антологию, а тетя Анжелика так настаивала, что мне пришлось прочесть ее всю подряд. Скучно было ужасно. Там был Драйден, и миссис Хеманс, и «Дева озера», и «Потерянный рай»…

— Ну нет, Ромашка, — вмешался брат. — Будь точна, раз это твоя специальность. Там был «Возвращенный рай».

— Не важно, «Потерянный рай» я пробежала в переводе. Разницы никакой.

— А Шекспир?

— Нет уж! Я прочла, что сказал о нем Вольтер, и этого с меня достаточно. Да, ведь мы еще не кончили Кальдерона. Пусть английская поэзия подождет. Я лучше займусь Локком и теорией простых идей.

Вскоре Феликс, так же как некогда маркиз, обнаружил, что учить Маргариту означало подвергаться непрерывному перекрестному допросу. Ее жажда знаний была беспредельна.

— Придется мне освежить свою риторику, — сказал он однажды вечером Рене, когда тот, вернувшись домой, застал их за занятиями. — Мадемуазель Маргарита только что уличила меня в постыдном невежестве: она привела цитату из Аристотеля, а я не могу сказать, откуда эта цитата, и лежу поверженный в прах.

— Я же предупреждал вас, что она всегда расставляет ловушки, — сказал Рене и наклонился поцеловать сестру. — И ведь ты это делаешь потому что у тебя скверный характер. Не правда ли, радость моя?

Она положила руки брату на плечи и посмотрела ему в лицо.

— А если и так, то это не причина, чтобы у тебя был такой усталый вид. Что случилось?

— Ничего. — Рене сел и провел рукой по волосам. — Я только что встретил Леру, — добавил он, обращаясь к Феликсу. — Он остановил меня на улице и спросил, вернулись ли вы.

— Я виделся с ним в августе.

— Да, он сказал мне.

— А он сказал вам…

— Это вышло случайно. Он полагал, что я знаю, раз вы гостили у нас. Но, конечно, никаких подробностей он мне не сообщил.

Маргарита переводила взгляд с одного на другого.

— Значит, что-то случилось. Это секрет?

— Совсем нет, — весело ответил Феликс, — только незачем докучать вам этим. Ваш чрезвычайно мягкосердечный брат р-расстроился, услышав, что состояние моего здоровья оставляет желать лучшего. Я сам во всем виноват — подорвал его в Апеннинах.

— Это то самое? — помолчав, спросил Рене.

— Да, опять. В то утро, когда мы встретились на набережной, я как раз шел от Леру. Мне не хотелось вас огорчать.

— И нет никакой надежды?

— Они говорят, что нет. Но я еще не собираюсь умирать, а между приступами у меня будет много времени. Пока что был только один. Это вполне терпимо. Вот увидите, мадемуазель Маргарита успеет еще не раз уличить меня во всевозможных ошибках… даже в погрешностях против испанской грамматики.

При последних словах он взглянул на Рене, но тот не заметил вызова.

— Так я пойду переоденусь к обеду, — угрюмо сказал Рене и вышел из комнаты.

Маргарита посмотрела на Феликса. Во взгляде ее была боль.

— И вы тоже…

Услышав ее прервавшийся шепот, он повернулся к ней с лучезарной улыбкой.

— Ах, мадемуазель, мир так демократичен! Даже камеру смертника приходится делить с другими.

Она порывисто схватила Феликса за руку. Он нежно прикоснулся кончиками пальцев к ее волосам.

Бедная девочка, — сказал он. — Бедная девочка!

В Новый год Рене и Маргарита дали свой первый званый обед. Единственной дамой была хозяйка дома, принимавшая гостей, лежа на кушетке. Глаза Маргариты сияли, голову украшал зеленый венок, она была в белом платье, выбранном Феликсом, по рисунку Рене, для этого вечера.

— Не хочу, чтоб у нас в доме появлялись женщины, — сказала Маргарита Маршану, который пришел первым. — Не выношу женщин: я не знаю ни одной, которая не была бы назойливой и мелочной.

— А скольких вы знаете? — спросил доктор с улыбкой в темных, глубоко посаженных глазах.

— Не так уж много, это правда, но ведь знакомых мужчин у меня тоже мало, и все же среди них найдется несколько неспособных… неспособных на мелкие гадости, которые делают самые милые женщины. Ладно уж, доктор, ну признайтесь, что я права. Вы качаете головой только из упрямства. Я еще не встречала человека, который бы так любил перечить.

Между Маргаритой и Маршаном уже завязалась дружба, выражавшаяся главным образом в яростных спорах, доставлявших обоим огромное удовольствие. Не было такой темы — исключая совершенства Рене, — которая не вызывала бы у них бурных разногласий.

— Я вам завидую, — отвечал Маршан. — Мне, правда, приходилось знавать людей — и мужчин и женщин, — которые удержались бы от убийства и кражи, если бы у них не было на то слишком сильного искушения, — а большего от человека нельзя и требовать. Если вы начнете придираться к пустякам, нам останется только повеситься.

— Но ведь пустяки-то и важны! Я могу простить человека, которого толкнули на убийство или грабеж нужда или даже просто пьянство, но сплетника или…

— Ах, пощадите, мадемуазель! — раздалось за ее спиной. — Не лишайте меня остатков самоуважения. Я ведь закоренелый сплетник, но до убийства обычно не дохожу. Разве только, как мягко выразился Маршан, если искушение бывает слишком сильно.

Они не слышали, как Феликс подошел к ним своей бесшумной походкой. Маргарита, смеясь, протянула ему руку.

— Тот, кто подслушивает, ничего хорошего о себе не услышит.

Феликс поцеловал Маргарите руку, принес новогодние поздравления и сказал несколько комплиментов. Когда он отошел от сиявшей хозяйки, лицо Маршана уже приняло обычное выражение.

— Еще подарок! — воскликнула девушка, беря сверток, который положил около нее Феликс. — Но вы же обещали не делать мне больше подарков!