Мигель Астуриас - Те, кто внизу. Донья Барбара. Сеньор Президент

— Ты что? Чего тебе? — вопил взбешенный Деметрио. Оторва дала ему подножку, толкнула, и он, вылетев в коридор, во весь рост растянулся на полу.

Поднялся он вне себя от ярости.

— На помощь! На помощь! Он убьет меня!..

Оторва, стиснув запястье Деметрио, отводила в сторону дуло пистолета.

Пуля впилась в кирпичную стену. Оторва завопила еще истошней. Анастасио Монтаньес зашел Деметрио за спину и обезоружил его. Генерал, словно бык на арене, лишь ворочал выпученными глазами. Луис Сервантес, Анастасио, Сало и другие солдаты окружили его.

— Мерзавцы! Подумаешь, пистолет отняли! Будто без оружия с вами не справлюсь!

Масиас развернулся и вмиг уложил на каменный пол первого подвернувшегося под руку.

Что было потом? Вот этого Луис Сервантес уже не помнил. Видимо, как следует исколошматив друг друга, они там же и заснули. А его невеста, напуганная такой дикостью, предусмотрительно заперлась.

«Пройду-ка я в гостиную, — может, там есть дверь в ее комнату», — решил Луис.

От шума его шагов проснулась Оторва. Она спала рядом с Деметрио на ковре у заваленного клевером и кукурузой дивана, где накануне соизволила отужинать вороная кобыла.

— Вам чего? — осведомилась девица. — А, понимаю… Ишь охальник! Так вот, я заперла вашу невесту, потому что не могла больше удерживать этого треклятого Деметрио. Возьмите ключ, он на столе.

Луис Сервантес тщетно искал ключ, — его нигде не было.

— Эй, барчук, вы бы похвастались, как у вас делишки с девчонкой.

Сервантес, явно встревоженный, продолжал разыскивать ключ.

— Да вы не волнуйтесь понапрасну, приятель, сейчас я его верну. Только сперва расскажите чуток, — страсть люблю слушать про такие штучки. Эта барышня как раз вам под пару, но то что мы, заезженные.

— Мне нечего рассказывать. Она моя невеста, и все.

— Ха-ха-ха! Его невеста, и все! А может, и не только ваша? Бросьте, барчук, меня не проведешь. Ее, бедняжку, вытащили из дому Сало и Паленый, это уж точно. А вы, должно быть, дали им за нее отступного — блестящие запонки или чудотворный образок с ликом святого. Разве не так, барчук? Полно отпираться — что было, то было. Нелегко, наверно, с такими сладить, а?

Оторва встала, собираясь дать Сервантесу ключ, но не нашла его и очень удивилась.

Она постояла в раздумье, потом вдруг со всех ног кинулась к комнате, смежной с гардеробной, приникла глазом к замочной скважине и не отрывалась до тех пор, пока не пригляделась к темноте, царившей за дверью. Не поворачиваясь, она шепотом бросила:

— Ах, белобрысик! Ну и сукин сын! Да вы только взгляните, барчук!

И, громко расхохотавшись, отошла от двери.

— Я же вам говорила, что в жизни не встречала такого завлекательного мужчины!

На следующее утро Оторва улучила минуту, когда Маргарито вышел из комнаты, чтобы задать корма своему коню.

— Бедняжка! Живо уходи и беги домой! Эти паршивцы до смерти тебя замучат… А ну, живо!

Она закутала синеглазую девочку с лицом мадонны, стоявшую в одной сорочке и чулках, во вшивое шерстяное одеяло, взяла ее за руку и вывела на улицу.

— Вот и слава богу! — воскликнула Оторва. — Теперь все в порядке. До чего же я люблю этого белобрысика!

Люди Деметрио идут по горам, веселые, как жеребята, которые ржут и резвятся, заслышав первый майский гром.

— В Мойяуа, ребята!

— На родину Деметрио Масиаса!

— На родину касика дона Монико!

Ночной мрак рассеивается, и посреди яркой полосы, заалевшей в прозрачном небе, всплывает солнце.

Постепенно вырисовываются горы, похожие на чудовищных горбатых ящеров, холмы, напоминающие огромные головы ацтекских богов, исполинские лица, искаженные ужасной и смешной гримасой, которые вызывают то улыбку, то страх, смутный, как тревожное предчувствие.

Впереди отряда — Деметрио Масиас со своим штабом: полковником Анастасио Монтаньесом, подполковником Панкрасио, майорами Луисом Сервантесом и белобрысым Маргарито.

Следом едут Оторва и Венансио, который галантно ухаживает за спутницей, сладким голосом читая ей душещипательные стихи Антонио Пласы {30} .

Когда лучи солнца коснулись городских крыш, войска колонной по четыре под звуки горнов вступили в Мойяуа.

Оглушительно пели петухи, заливисто лаяли собаки, только люди не подавали признаков жизни.

Оторва хлестнула свою вороную кобылу и вмиг оказалась Рядом с Деметрио. Вид у нее был горделивый: огромные золотые серьги, нарядное платье, светло-голубой шелк которого придавал ее оливковому в красноватых пятнах лицу нездоровую бледность. Юбка задралась до колен, обнажив кривые ноги в рваных вылинявших чулках. За поясом торчал револьвер, к луке седла приторочена пулеметная лента.

Деметрио тоже был при параде: шляпа с галунами, замшевые штаны с серебряными пуговицами, расшитая золотом куртка.

То и дело раздавался треск и грохот: это рассыпавшиеся по городку солдаты взламывали двери, отбирали у жителей лошадей и оружие.

— Утро проведем у дона Монико, — многозначительно произнес Деметрио и, соскочив с коня, бросил поводья солдату. — Пойдемте позавтракаем с ним. Это мой друг. Он меня очень любит.

Офицеры штаба мрачно улыбаются. Громко звеня шпорами, они направляются к большому, построенному с претензиями, дому, который — по всему видно — может принадлежать только касику.

— Наглухо замуровались, — замечает Анастасио Монтаньес, изо всех сил налегая на дверь.

— Ничего, откроем, — уверяет Панкрасио, ловко вставляя дуло винтовки в замочную скважину.

— Нет, погоди, — останавливает его Деметрио. — Прежде постучи.

Панкрасио трижды стучит в дверь прикладом, потом еще трижды. Никто не отзывается. Он выходит из себя и, не слушая больше приказов, стреляет. Замок сломан, дверь распахнута.

Мелькают подолы юбок, детские ножки. Обитатели дома прячутся в глубину здания.

— Вина хочу! Подать вина! — повелительно бросает Деметрио и громко стучит по столу. — Садитесь, друзья.

Выглядывает какая-то сеньора, за ней другая, потом третья; из-за черных юбок испуганно таращатся дети. Одна из женщин, дрожа от страха, подходит к буфету, достает бутылку, рюмки и ставит на стол.

— Оружие есть? — сурово спрашивает Деметрио.

— Оружие? — повторяет сеньора, еле ворочая языком. — Откуда оно у одиноких порядочных женщин?

— Вот как! Одиноких? А дон Монико?

— Его здесь нет, сеньоры. Мы снимаем этот дом и о сеньоре Монико знаем только понаслышке.

Деметрио приказывает обыскать помещение.

— Нет, нет, сеньоры, пожалуйста, не надо. Мы сами отдадим все, что у нас есть, только, ради бога, не позорьте нас. Мы девушки одинокие и порядочные.

— А мелюзга откуда? — грубо осведомляется Панкрасио. — Ветром надуло?

Женщины поспешно исчезают и через минуту возвращаются, неся покрытое пылью и паутиной ружье с расколотым прикладом и старый пистолет с заржавевшим поломанным бойком.