Шмуэль-Йосеф Агнон - Путник, зашедший переночевать

Три-четыре человека подняли портного, принесли в старый Дом учения, положили на стал, приподняли ему голову, сбрызнули водой из таза и смочили его пересохшие губы. Потом взяли скатерть со стола для чтения и рваный, никому не принадлежавший талит и подложили ему под голову. Кто-то побежал за водкой и едой. Но портной открыл глаза и прошептал: «Нет времени, господа, нет времени, у меня куча работы. Почему вы все столпились вокруг меня, я же не могу одеть целый город». Потом голос его затих, глаза снова закрылись, и он уснул. Его губы все больше бледнели, но улыбка не сходила с них, как будто так и замерзла на губах.

Лежало поверженное тело на столе Дома учения, а чистая душа поднялась просить милосердия в Небесах. Хорошо было телу лежать, не ведая душевных терзаний. Но пока оно так лежало, а душа в Небесах спорила с Создателем, уже пришли с водкой. Открыли ему губы и влили немножко. А потом пришел рабби Хаим с чайником черного кофе в одной руке и куском сахара в другой и напоил портного подслащенным черным кофе. Постепенно портной вернулся к жизни — и к новым своим страданиям.

На выходе меня увидел раввин и приветливо спросил, хороша ли была его проповедь и чем именно она была хороша, на мой взгляд. И добавил, что вообще-то он хотел сказать больше, но увидел, что народ устал от поста и что среди присутствующих нет таких знатоков Торы, которые могли бы углубиться в суть его слов, и потому решил сократить свои речи. Напоследок он схватил меня за руку и сказал: «Пусть господин придет завершить со мной наш пост совместной трапезой, и я скажу ему все то, что я не договорил в синагоге».

Я сказал себе: «Верно говорят, что не миновать вернуться туда, где уже побывал» — и попросил у него разрешения прийти после трапезы, потому что знал, что он беден, и не хотел делить еду, которой хозяевам и без меня не хватало.

В моей гостинице я застал постояльцев за трапезой вместе с гостями. Крулька бегала, торопясь принести еду для завершения поста, Долек и Лолек сидели с покрытыми головами, как за субботней трапезой, и ели так, будто и сами постились, и даже Бабчи ела с аппетитом. Напротив нее сидела Рахель и делала вид, что ест. Хозяин сидел во главе стола с печальным лицом. Из-за боли в ногах, которая в тот день мучила его беспрестанно, он не смог пойти в синагогу и присоединиться к общине. Сейчас, когда его страдания прекратились, он сидел и потирал наболевшие места — то ли затем, чтобы похвалить их за то, что они больше не досаждают ему, то ли затем, чтобы пожурить их за то, что они мучили его весь этот день. Потерев ноги, он поднял голову и посмотрел на Рахель. Его губы искривились в крике: «Ешь, злосчастная, ешь!» Потрясенная Рахель схватила ложку и склонилась над тарелкой. Ее лицо запылало, как огонь. Хозяйка с удивлением посмотрела на мужа, а потом на дочь.

В перерывах между блюдами гости обсуждали события дня. Один из них, когда-то учившийся в ешиве, но потом бросивший ее, сказал, что пост был постом в полном значении этого слова, ибо сказано в Гемаре, что пост, в котором не участвуют еврейские отступники, не считается постом, а в нашем посте участвовало несколько таких отступников. Но другой заметил: «Что касается самого поста, это правильно, а как насчет пожертвований к посту?»

«Пожертвования к посту? А что это такое?»

Сказавший объяснил, что это такое пожертвование, которое дает тот, кто держит пост, те деньги, которые он потратил бы на еду, если бы не постился. Другой заметил: «Как завистлива Гемара к нашим делам — не позволяет нам заработать даже за счет экономии на еде». Но третий сказал: «Теперь я вижу, что с меня причитается пять злотых на пожертвования к посту. Пожалуйста, госпожа Зоммер, возьмите эти деньги и передайте жене Ханоха». Прочие гости похвалили его, и он добавил: «А если хозяйка считает, что счет не точен, я готов добавить два-три злотых». И вот так, пока ели и пили, собралась небольшая сумма для несчастной жены Ханоха. Потом кто-то предложил: «Давайте устроим аукцион». — «Аукцион?! Аукцион в Шибуше? Никогда не слышал о таком!» — «Давайте продавать благословение пищи. Кто больше всех даст, будет приглашен произнести».

«Это как американская литация!»

«А что такое американская литация?»

«Каждый, кто хочет купить, дает деньги, и, даже если он не выигрывает покупку, его деньги остаются в общей кассе».

Бабчи спросила:

«А женщины тоже могут участвовать?»

«Чтобы внести деньги — почему бы и нет?»

«А если я выиграю?» — поинтересовалась она.

«Тогда ты уважишь своего отца».

«А чего ты лезешь? — спросил Лолек. — Разве ты умеешь благословлять?»

«А ты сам умеешь?»

«Если бы меня научили, умел бы».

Пока произносили благословение пищи, к общей сумме прибавилось еще кое-что. Придя к раввину, я пересказал ему весь этот разговор.

Он сказал: «Я расскажу вам интересную историю. Однажды рабби Яаков-Мешулам Оренштейн произнес проповедь о заповеди выдавать замуж бедную девушку. Кончив свою проповедь, он сказал: „Никогда еще проповедник не выполнял свою миссию так хорошо, как я сегодня“. Народ удивился — как это такой выдающийся и такой богобоязненный знаток Торы хвалит сам себя? Он почувствовал, что все недоумевают, и объяснил: „Я сам себя убедил дать ей половину приданого“. А рабби Яаков был богат. Тора и деньги соединились у него в одном лице. Так что господин скажет об этом? Как не позавидовать такой силе убеждения. Да, счастлив тот, кто хорошо проповедует и хорошо выполняет то, о чем проповедует. — Он погладил бороду и добавил: — Слава Богу, что мне выпала честь побудить несколько человек помочь этой несчастной».

От одного к другому мы пришли к разговору о современных мудрецах. Раввин рассказал мне, что произошло с ним на Большом собрании партии «Агудат Исраэль» в Вене, где были раввины, которые возражали против вердикта, вынесенного им по одному делу, и как он победил их всех, так что в конце концов они признали, что закон именно таков, как он его истолковал. И, рассказав об этом, он протянул мне толстую связку бумаг, которые писали его противники в этом споре и которые писал он сам.

Я глянул в эти бумаги и вспомнил слова одного умного человека о книгах современных мудрецов: «Если бы эти авторы сами знали все то, что написано в их книгах, они тоже были бы умны, ведь среди всех их слов попадаются также цитаты из Гемары».

Раввин спросил: «Ну, что скажет господин? Не правда ли, я победил их с большим успехом?!»

Я ответил: «Что я могу сказать? Я ведь из Страны Израиля, а в Стране Израиля ученые мужи учат самое Тору и им не важно, кто кого победит, потому что их цель состоит только в том, чтобы прояснить неясное и установить четкие законы».

Раввин с раздражением схватил бороду в кулак и сказал: «И что, по-вашему, у вас там все праведники? А все те ссоры, и доносы, и сплетни, которые приходят к нам оттуда, — все это тоже только для того, чтобы прояснить законы Торы? Даже сионисты стыдятся вашего брата».