Геннадий Ананьев - Орлий клёкот: Роман в двух томах. Том второй

— А у меня — пистолет.

И оба заулыбались, поняв, что их храбрость — не спасение от невзгод. Если Абдурашидбек пошлет за Гульсарой погоню, то пошлет не глупцов. Смелых и коварных пошлет. Нанесут они удар неожиданно. А значит, нужно быть готовыми противостоять коварству.

Легко, как ветерок, подпорхнула к хаузу семилетняя дочка Абдаллы в ярком шелковом платьице, на которое ниспадали сорок смоляных косичек. Стрельнула игривыми глазками на Михаила:

— Здравствуйте… — Затем к отцу — Мама велела передать, что дастархан расстелен.

Михаил предполагал увидеть вполне европейское жилище, но в просторной комнате с сандалом посредине все было не так, как, по его представлению, должно быть в доме преподавателя техникума, образованного человека, познавшего преимущества цивилизованного быта во время учебы во Фрунзенском педагогическом институте. Здесь все устроено на восточный лад: ковры на полу, ковры на стенах, в нишах подушки и одеяла громоздятся. Лишь столик над сандалом чуть повыше принятых в азиатских домах, и нет большого квадратного одеяла, каким обычно принято покрывать сандал.

Спокойно опускай ноги на бетонные ступени углубления, куда в прохладные зимние ночи ставится жаровня с углями для обогрева комнаты. А если сандал накрыт одеялом, спать под ним очень тепло.

Десятилетний сын Абдаллы, названный в честь знаменитого сородича Рашидом, ждал отца с гостем уже за столом и даже начал пробовать закуски…

— Здравствуйте, — поприветствовал он Михаила, почтительно склонив голову.

— Ты поступил неправильно, сев за стол раньше старших. В своей семье такое не осудительно, но у нас гость. На будущее учти.

— Хорошо, отец.

Застолье затянулось до самого вечера. Прогулка по двору при закате солнца, потом Михаила отвели в отведенную ему комнату. Как не удивительно, с кроватью. С единственной, наверное, во всем многокомнатном доме, который имел две отдельные входные двери. Одна — на женскую половину, вторая — на мужскую.

Следующий день не принес ничего нового. Продолжение дегустации плодов в саду, долгие трапезы за столиком над сандалом — скучное однообразие. Тягуче ползет время. Вместе с женщинами было бы куда приятней и веселей.

Единственная лишь отдушина — беседы с Абдаллой. Он хорошо знает историю не только края, но всей Средней Азии. Его интересно слушать, интересно познавать новое, особенно о вековых традициях Востока. Но разве помешало бы рассказам присутствие Гульсары и ее двоюродной сестры Лайлы?

На следующее утро Абдалла ушел в техникум на уроки, и Гульсара, воспользовавшись этим, позвала Михаила на террасу. Не прильнула, как обычно, обозначив свои чувства лишь воздушным поцелуем.

— Извини, не могу познакомить тебя с сестрой. Она настоящая мусульманка. Не хочет выходить к тебе в парандже, а без паранджи — не может. Великий грех. Если нам еще раз доведется побывать здесь, когда станем мужем и женой, будет гораздо проще. Ты уже будешь им родней. Я понимаю, тебе скучно, но потерпи, милый. После обеда мы пойдем к другой семье. Согласен?

— Конечно. Но у меня есть встречное предложение — давай отправимся на Сулейман-гору. Ведь это по пути?

— Хочешь проверить мою верность еще до свадьбы? — с мягкой улыбкой спросила Гульсара. — Наслушался Абдаллы.

— Не совсем так. Подобный вопрос задали мне еще в отряде. Там я не хотел показаться незнайкой, а у Абдаллы все расспросил. И теперь я понимаю твое желание побывать в Самарканде и Бухаре…

— Там мои родственники.

— Верно. Но те города — цитадели мусульманской культуры Средней Азии.

— Обратил тебя в свою веру Абдалла. Что ж, интересы наши совпадают, и мы посетим Самарканд с Бухарой. Но я изменила свое намерение. Поразмыслив, поняла, что беспечность для нас сейчас — непозволительная роскошь. Мы побываем в этих городах. Обязательно. Только не сейчас. Пусть пройдут годы. Я боюсь Абдурашидбека.

— Скорее всего, ты права.

Они долго гуляли по саду, теперь уже вместе выбирая самые спелые плоды, и они Михаилу казались еще вкуснее, чем вчера. Потом они любовались парой лебедей, и Гульсара философски изрекла:

— Вот пример верности супружеской. Если бы и люди так…

— О человечестве не скажу, а в нашем с тобой счастье вполне уверен.

— Я тоже. Пока же скучай. Абдалла вот-вот вернется. Я иду на женскую половину.

Разговор этот у них продолжился на Сулейман-горе. Разные мысли были у них, когда поднимались на священную для мусульман гору, вернее, возвышенность, более похожую на насыпной курган, если бы не пещеры у подножия. Михаил пытался понять, в каких из этих пещер, вовсе неглубоких, смог укрыться Бобур со своими телохранителями. Скорее всего, преследователи не могли даже подумать, что беглец укрылся в пещерах, загнав себя таким образом в ловушку, — они просто-напросто проскакали мимо. А уже значительно позже, спустя века, появилась легенда о длани Сулеймана-пророка. Но вполне возможно, что ее сочинил сам Бобур, дабы поднять свой авторитет в глазах правоверных.

У Гульсары же совсем иные мысли. Она подвела Михаила к углублениям в камне, которые за тысячелетия образовали дожди и ветры.

— Когда жена, как я полагаю, надоедала мужу, он вел ее сюда и толкал головой в такую ямку. Если голова не совпадала с вымоиной, сбрасывал жену с обрыва вниз — как изменницу. Знай, если я тебе надоем, только скажи — и я сама брошусь вон с того обрыва.

— Гульсара?!

— Я сказала то, что сказала. Слова мои — на всю жизнь.

Очень грустные мысли у Гульсары, а он не почувствовал ее душевной отрешенности, поглощенный мыслями о далеком прошлом и потерявший нить сегодняшнего. Она же своим нежным сердцем это почувствовала — он хотел покаяться, но она заговорила тоже не о них самих, а о далеком прошлом, и мысли ее не удивили Михаила. Она не единожды упоминала об обычаях далеких предков хоронить вместе с покойником коня и его жену — любящая женщина, как и преданный воину боевой конь должны были сопровождать его в царство мертвых.

«Долго еще мы с Гульсарой будем узнавать друг друга», — подумал Михаил.

Очередной звонок по мобильнику в отряд — доложить, что все в порядке, но в ответ он услышал совет как можно быстрее покинуть Ош. Усиленный наряд выслан к Сулейману — для охраны и сопровождения их до гарнизона отряда. Получены тревожные сведения, о которых нельзя говорить по телефону.

Разговор в отряде состоялся основательный. Не хотели киргизские коллеги тревожить Гульсару. Им очень хотелось содействовать ее желанию — посетить всех родственников, и они согласились на это с условием: днем можно находиться у родных, а на ночь — в отряд. Михаил Богусловский принял условие безоговорочно, но Гульсара, когда Михаил пересказал ей часть разговора с начальником отряда и начальником разведки отряда, предложила иное: сходить еще к одной сестре на часок-другой, сказать ей, чтобы извинилась перед остальными родственниками, и вернуться за высокий забор пограничного городка. Улететь из Оша надо с первой оказией.