Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 20. Ожерелье королевы

Это было на следующий день после того, как Положительный и его друг передали Николь в руки начальника полиции.

Господин де Крон велел обеим каретам въехать в Трианон, вышел из своей и оставил другую под присмотром своего старшего помощника. Он пошел к королеве, у которой заранее испросил аудиенцию.

Королева, которая за последний месяц не пропускала без внимания ничего из того, что ей сообщала полиция, немедленно исполнила просьбу министра; она с утра прибыла с небольшой свитой в свой любимый дом, на случай если бы потребовалось сохранение тайны.

Как только г-н де Крон был введен к ней, по его сияющему лицу она догадалась, что у него есть добрые вести.

Бедная женщина! Она давно уже видела вокруг себя одни мрачные лица, на которых нельзя было ничего прочесть.

В первый раз после тридцати ужасных дней радостно забилось ее сердце, вынесшее столько смертельных волнений.

— Ваше величество, — сказал начальник полиции, поцеловав ее руку, — имеется ли в Трианоне такая комната, что вы могли бы видеть происходящее в ней, не будучи видимы сами?

— Это моя библиотека, — ответила королева, — за шкафами я велела устроить несколько просветов в соседнюю маленькую столовую. Иногда, закусывая там, я забавлялась с госпожой де Ламбаль или с мадемуазель де Таверне, когда она еще была при мне, тем, что смотрела на смешные гримасы аббата Вермона, когда ему попадался памфлет, где говорилось о нем.

— Отлично, ваше величество, — ответил г-н де Крон. —

У меня внизу стоит карета; пусть она въедет в здание, но так, чтобы никто, кроме вашего величества, не видел того, что в ней находится.

— Нет ничего легче, — ответила королева, — где ваша карета?

— На первом дворе, ваше величество.

Королева позвонила и сказала вошедшему лакею:

— Прикажите, чтобы карета, которую укажет вам господин де Крон, въехала в большой вестибюль, и затворите обе двери — пусть в нем было темно: я желаю, чтобы никто раньше меня не мог увидеть ту диковинку, которую мне привез господин де Крон.

Приказание было исполнено. К прихотям королевы относились с еще большим почтением, чем к ее приказаниям. Карета въехала под своды здания около помещения караула, и то, что заключалось в ней, было доставлено прямо в темный коридор.

— Теперь, ваше величество, — сказал г-н де Крон, — соблаговолите перейти со мной в вашу столовую и приказать, чтобы в библиотеку позволили войти моему чиновнику с той особой, что находится на его попечении.

Десять минут спустя королева, вся дрожа от волнения, стояла на наблюдательном посту за шкафами.

Она увидела, как в библиотеке появилась закрытая плащом фигура; когда же чиновник сдернул с нее плащ, то королева вскрикнула от ужаса. Это была Олива, одетая в один из любимейших нарядов Марии Антуанетты.

На ней было зеленое платье с широкими муаровыми черными полосами; высокая прическа, какую предпочитала королева; такие же кольца, как у королевы; зеленые атласные туфельки на огромных каблуках; это была Мария Антуанетта, в жилах которой текла не кровь императоров, а плебейская кровь женщины, которой дарил наслаждение г-н Босир.

Королеве представилось, что она видит себя в зеркале; она пожирала глазами это видение.

— Что скажет ваше величество об этом сходстве? — спросил г-н де Крон в восторге от впечатления, произведенного Олива.

— Я скажу… я скажу, сударь… — растерянно пробормотала королева и подумала: — "Ах, Оливье! Отчего вас нет здесь?"

— Что угодно приказать вашему величеству?

— Ничего, сударь, ничего; только чтобы король узнал…

— И граф Прованский увидел, не так ли, ваше величество?

— О, благодарю вас, господин де Крон, благодарю! Но что сделают с этой женщиной?

— Ведь этой женщине приписывают все, что произошло? — спросил г-н де Крон.

— Нити заговора, без сомнения в ваших руках?

— Почти все, ваше величество.

— А господин де Роган?

— Господин де Роган еще ничего не знает.

— О, — сказала королева, закрывая лицо руками, — я понимаю теперь, сударь, что эта женщина ввела в заблуждение кардинала!

— Пусть так, ваше величество, но и заблуждение господина де Рогана основано на преступлении другого лица!

— Ищите хорошенько, сударь: в ваших руках честь королевского дома Франции.

— Верьте, ваше величество, что она в надежных руках, — ответил де Крон.

— А процесс? — спросила королева.

— Следствие идет. Все отпираются, но я выжидаю удобную минуту, чтобы выставить ту улику, которая находится в вашей библиотеке.

— А госпожа де Ламотт?

— Она не знает, что я нашел эту женщину, и обвиняет господина де Калиостро в том, что он затуманил голову кардиналу, так что тот потерял рассудок.

— А господин де Калиостро?

— Я велел допросить господина де Калиостро, и он обещал прийти ко мне сегодня же утром.

— Это опасный человек.

— Он будет полезен. Укушенный такой ехидной, как госпожа де Ламотт, он впитает яд, а нам даст противоядие.

— Вы надеетесь на разоблачения?

— Я уверен, что они будут.

— Каким образом, сударь? О, скажите мне все, что может успокоить меня.

— Вот мои соображения, ваше величество: госпожа де Ламотт жила на улице Сен-Клод…

— Я знаю, я знаю, — краснея, сказала королева.

— Да, ваше величество оказали этой женщине честь своим состраданием.

— Она меня хорошо отблагодарила за это, не правда ли? Итак, она жила на улице Сен-Клод?

— А господин де Калиостро живет как раз напротив.

— И вы предполагаете?..

— Что если у одного или другого из этих соседей была тайна, то она должна быть известна обоим… Но простите, ваше величество, уже близится час, когда я жду в Париже господина де Калиостро, и я ни за что не хотел бы отложить этого объяснения…

— Поезжайте, сударь, поезжайте и еще раз будьте уверены в моей благодарности. Вот, — со слезами воскликнула она, когда г-н де Крон вышел, — начинается мое оправдание. Я прочту свою победу на всех лицах. Только одного лица я не увижу — лица единственного друга, которому я более всего желала бы доказать свою невиновность!

Между тем г-н де Крон спешил в Париж. Войдя к себе, он нашел ожидавшего его г-на де Калиостро.

Граф уже накануне узнал обо всем. Он направлялся к Босиру, убежище которого знал, собираясь убедить его покинуть Францию, но по дороге встретил его в одноколке между двумя агентами. Олива пряталась в глубине повозки, совершенно подавленная стыдом и заливаясь слезами.

Босир увидел едущего ему навстречу в почтовом экипаже графа и узнал его. Мысль, что этот загадочный и могущественный вельможа может быть полезным, изменила его намерение никогда не покидать Олива. Он напомнил агентам, что они предлагали ему бежать. Те взяли сто луидоров, которые были у него с собой, и отпустили, несмотря на рыдания Николь.