Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 20. Ожерелье королевы

— Вы очень сладко спите, мадам, — сказал король, садясь около кровати и бросив вокруг себя пытливый взгляд.

— Да, государь, я долго читала, и если бы вы не разбудили меня, я еще спала бы.

— Что означает ваш отказ принять вчера…

— Кого? Вашего брата графа Прованского? — находчиво подхватила королева, идя навстречу подозрениям короля.

— Да, именно моего брата; он хотел приветствовать вас, а его даже не впустили.

— Так что же?

— Ему сказали, что вас нет.

— Разве ему сказали это? — небрежно переспросила королева. — Госпожа де Мизери! Госпожа де Мизери!

Первая дама показалась в дверях, держа поднос, на котором лежали письма, адресованные королеве.

— Ваше величество звали меня? — спросила г-жа де Мизери.

— Да. Разве вчера графу Прованскому сказали, что я выехала?

Госпожа де Мизери, обойдя короля, протянула королеве поднос, придержав под большим пальцем письмо, почерк которого королева сейчас же узнала.

— Ответьте королю, госпожа де Мизери, — продолжала Мария Антуанетта тем же небрежным тоном, — скажите его величеству, что вы ответили вчера графу Прованскому, когда он приходил, я это забыла.

— Ваше величество, — начала г-жа де Мизери, между тем как королева распечатывала письмо, — монсеньер граф Прованский явился вчера засвидетельствовать свое почтение ее величеству, а я ему сказала, что ее величество не принимает.

— По чьему же это приказанию?

— По приказанию королевы.

— А! — сказал король.

Тем временем королева вскрыла письмо и прочла следующие две строчки:

"Вы вчера возвратились из Парижа во дворец в восемь часов вечера. Вас видел Лоран".

Затем, все с тем же презрительным видом, королева распечатала несколько писем, записок и прошений, которые лежали в беспорядке на одеяле.

— Так что же? — спросила она короля, поднимая голову.

— Благодарю вас, сударыня, — сказал король первой даме покоев.

Госпожа де Мизери удалилась.

— Простите, государь, — сказала королева, — я попросила бы вас разъяснить мне один вопрос.

— Какой?

— Имею ли я право по своему желанию принимать или не принимать графа Прованского?

— О, полнейшее право, мадам, но…

— Но его умная беседа утомляет меня, что прикажете делать? К тому же он не любит меня; правда, и я плачу ему той же монетой. Я ждала его неприятного посещения и легла в кровать в восемь часов, чтобы не принимать его. Что с вами, государь?

— Ничего.

— Можно подумать, что вы не верите.

— Но…

— Что такое?

— Но я думал, что вы были вчера в Париже.

— В котором часу?

— В тот час, когда, по вашим словам, вы были уже в постели.

— Конечно, я ездила в Париж. Так что же? Разве из Парижа нельзя вернуться?

— Конечно, можно. Все дело в том, в котором часу.

— А, вы хотите знать точный час, когда я вернулась из Парижа?

— Да.

— Ничего нет легче, государь. Госпожа де Мизери! — позвала королева.

Первая дама явилась.

— Который был час, когда я вчера вернулась из Парижа? — спросила королева.

— Было около восьми часов, ваше величество.

— Не думаю, — сказал король, — вы, вероятно, ошибаетесь, госпожа де Мизери: справьтесь.

Дама покоев, невозмутимая и спокойная, повернулась к двери.

— Госпожа Дюваль, — позвала она.

— Что угодно, сударыня? — отвечал женский голос.

— В котором часу ее величество возвратилась вчера из Парижа?

— Часов в восемь, сударыня, — отвечала служанка.

— Вы, верно, ошиблись, госпожа Дюваль, — сказала г-жа де Мизери.

Госпожа Дюваль высунулась из окошка прихожей и крикнула:

— Лоран!

— Кто такой Лоран? — спросил король.

— Привратник той калитки, через которую вчера вернулась ее величество, — сказала г-жа де Мизери.

— Лоран! — спросила г-жа Дюваль. — В котором часу вернулась вчера ее величество королева?

— Около восьми часов, — отвечал с нижней террасы привратник.

Король опустил голову.

Госпожа де Мизери отпустила г-жу Дюваль, а та, в свою очередь, отпустила Лорана.

Супруги остались одни.

Людовик XVI был сконфужен и всячески старался это скрыть.

Но королева, вместо того чтобы торжествовать победу, спросила его холодным тоном:

— Ну, государь? Что вы еще желаете знать?

— О, ничего! — воскликнул король, сжимая руки своей жены. — Ничего!

— Однако…

— Простите меня, мадам; я сам не знаю, что за мысли у меня явились. Видите вы мою радость? Она так же велика, как и мое раскаяние. Вы ведь не сердитесь на меня, не правда ли? Не обижайтесь; клянусь честью дворянина, я был бы в отчаянии от этого.

Королева отняла свою руку.

— Что с вами, мадам? — спросил король.

— Государь, — отвечала Мария Антуанетта, — французская королева не может лгать!

— Так что же? — спросил изумленный король.

— Я хочу сказать, что я не вернулась вчера в восемь часов вечера.

Король отступил в изумлении.

— Я хочу сказать, — с тем же хладнокровием продолжала королева, — что я вернулась только сегодня в шесть часов утра.

— Мадам!

— И без графа д’Артуа, который из жалости дал мне приют в своем доме, я осталась бы у ворот, как нищая.

— А, вас не было дома, — мрачно произнес король, — значит, я был прав.

— Государь, прошу извинить меня, но вы делаете из моих слов вывод как математик, но не как воспитанный человек.

— Почему, мадам?

— Потому, что если вы желали убедиться, поздно или рано я возвращаюсь, вам не к чему было ни закрывать ворота, ни отдавать приказание никого не пропускать, а просто надо было прийти ко мне и спросить меня: "В котором часу вы вернулись, мадам?"

— О! — воскликнул король.

— Вы не можете больше сомневаться, сударь; ваши шпионы были введены в заблуждение или подкуплены, двери взломаны или открыты, ваши опасения побеждены, ваши подозрения рассеяны. Я видела вас сконфуженным от сознания, что вы употребили насилие против невинной женщины. Я могла продолжать наслаждаться своей победой. Но я нахожу ваш образ действий позорным для короля, неприличным для дворянина и не могу отказать себе в удовольствии сказать вам это.

Король стряхнул пылинку со своего жабо, по-видимому обдумывая ответ.

— Как бы вы ни старались, — сказала королева, покачав головой, — вам не удастся оправдать свое поведение по отношению ко мне.

— Напротив, мадам, мне это будет очень легко сделать, — отвечал король. — Разве хотя бы один человек во дворце подозревал, что вы не вернулись? А если все знали, что вы у себя, то никто не мог отнести на ваш счет мой приказ запереть все ворота. Припишут ли его рассеянному образу жизни господина графа д’Артуа или кого-нибудь другого, вы понимаете, это меня мало интересует.

— И что же дальше, государь? — прервала королева.

— Делаю вывод: я был прав, раз все приличия по отношению к вам были соблюдены, а вы, не сделав того же по отношению ко мне, вы были не правь!; если же я хотел просто дать вам скрытым образом урок, на что я надеюсь, судя по вашему раздражению, то я прав вдвойне и не отказываюсь от того, что сделал.