Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 20. Ожерелье королевы

— Это возможно, — заметили с улыбкой сообщники.

— И в таком случае никаких затруднений: мы тут же в качестве послов осведомимся у господ Бёмера и Боссанжа, кто их корреспондент в Лиссабоне, и подписываем на имя этого корреспондента скрепленный печатью вексель на требуемую сумму.

— А, это хорошо, — величественно заявил дон Мануэл, — будучи занят основной идеей, я не входил в детали.

— Которые все же продуманы превосходно, — заметил банкомет, проводя кончиком языка по губам.

— А теперь приступим к распределению ролей, — начал Босир. — Я думаю, что дон Мануэл будет послом.

— Да, конечно, — хором подхватили все.

— А господин де Босир моим секретарем и переводчиком, — продолжал дон Мануэл.

— Как так? — с некоторой тревогой спросил Босир.

— Я, господин да Суза, не должен знать ни слова по-французски… Я знаю этого сеньора, и если он и говорит что-нибудь, что бывает очень редко, то разве только по-португальски, на своем родном языке. Вы же, господин де Босир, наоборот, много путешествовали, хорошо знакомы с обычаями торговых сделок в Париже, недурно говорите по-португальски…

— Плохо, — вставил Босир.

— Но вполне достаточно для того, чтобы вас не сочли парижанином.

— Это правда… Но…

— И кроме того, — добавил дон Мануэл, устремляя свои черные глаза на Босира, — кто больше поработает, тому будет и большая часть из прибыли.

— Конечно, — подтвердили другие.

— Хорошо, значит, решено: я буду секретарем-переводчиком.

— Поговорим же сейчас же о том, как мы разделим добычу, — прервал банкомет.

— Очень просто, — отвечал дон Мануэл, — нас двенадцать?

— Двенадцать, — подтвердили сообщники, пересчитав друг друга.

— Значит, на двенадцать частей, — добавил дон Мануэл, — с той оговоркой, однако, что некоторые из нас получат полуторную долю… Я, например, в качестве отца этой идеи и посла, затем господин де Босир, так как он проведал о задуманном деле и заговорил о миллионах, придя сюда.

Босир утвердительно кивнул головой.

— И наконец, — продолжал Португалец, — полуторная доля тому, кто продаст бриллианты.

— О, — воскликнули в один голос сообщники, — нет, только половину доли!

— Почему же? — спросил с удивлением дон Мануэл. — Мне кажется, он многим рискует.

— Да, — сказал банкомет, — но плата за услуги, премия, комиссионные — все это составит хороший кусочек!

Все рассмеялись: эти достойные люди прекрасно понимали друг друга.

— Итак, все устроено, — сказал Босир, — а подробности завтра: уже поздно.

Он думал об Олива, оставшейся на балу вдвоем с голубым домино, к которому, невзирая на легкость, с какой тот раздавал луидоры, любовник Николь не питал слепого доверия.

— Нет, нет, закончим сегодня, — возразили остальные. — Какие подробности еще остаются?

— Дорожный экипаж с гербом да Суза, — сказал Босир.

— Герб придется рисовать слишком долго, — заметил дон Мануэл, — а главное, пройдет слишком много времени, пока он будет сохнуть.

— Тогда придумаем что-нибудь другое! — воскликнул.

Босир. — Экипаж посла, скажем, сломался в дороге, и он был вынужден пересесть в карету своего секретаря.

— А у вас есть экипаж? — спросил Португалец.

— Я возьму первый попавшийся.

— А герб?

— Также первый попавшийся.

— О, это сильно упрощает дело. Когда много пыли и комков грязи на дверцах и задке экипажа, на том месте, где помещается герб, то наш правитель канцелярии только и заметит эту грязь и пыль.

— А остальной состав посольства? — спросил банкомет.

— Мы приедем вечером: это удобнее для начала… А вы приедете на следующий день, когда мы уже все подготовим.

— Прекрасно.

— Всякому послу, кроме секретаря, нужен камердинер, — заметил дон Мануэл, — обязанности которого будут весьма деликатными.

— Господин командор, — обратился банкомет к одному из пройдох, — вы возьмете на себя роль камердинера.

Командор поклонился.

— А средства на расходы? — сказал дон Мануэл. — Я без гроша.

— Что у нас в кассе? — спросили сообщники.

— Ваши ключи, господа, — ответил банкомет.

Каждый из членов общества вынул маленький ключ, открывавший один из двенадцати замков, на которые запирался потайной ящик знаменитого стола, так что ни один из членов этого почтенного общества не мог открыть кассу без согласия одиннадцати своих товарищей.

Приступили к проверке.

— Сто девяносто восемь луидоров, не считая резервного фонда, — сказал банкомет, за которым все следили, пока он считал.

— Дайте их господину де Босиру и мне. Это не слишком много, — потребовал дон Мануэл.

— Дайте нам две трети, а треть оставьте для прочего персонала посольства, — сказал Босир с великодушием, примирившим всех.

Таким образом дон Мануэл и Босир получили сто тридцать два луидора, а шестьдесят шесть пришлось на долю прочих.

После этого все разошлись по домам, назначив свидание на завтра. Босир поспешил свернуть свое домино и, сунув его под мышку, побежал на улицу Дофины, где надеялся вновь обрести мадемуазель Оливу с ее давними достоинствами и благоприобретенными луидорами.

На следующий день к вечеру через заставу Анфер въехала дорожная карета, сильно запыленная и забрызганная грязью так, что герб на ней никто не мог рассмотреть.

Четверка коней так и стлалась по земле, как будто везла принца.

Карета остановилась перед довольно красивым особняком на улице Жюсьен.

У двери дома ожидали два человека: один был одет в парадное платье, указывавшее на то, что он приготовился к какой-то торжественной церемонии; на другом красовалось нечто вроде ливреи, составлявшей во все времена форменную одежду прислуги всевозможных парижских учреждений.

Иначе говоря, последний походил на швейцара в парадном одеянии.

Карета въехала в ворота, которые тотчас же закрылись перед носом нескольких любопытных.

Человек в парадном платье почтительно приблизился к дверце и слегка дрожащим голосом произнес приветствие по-португальски.

— Кто вы такой? — раздался в ответ чей-то отрывистый голос также на португальском языке, но только безупречно правильном.

— Недостойный правитель канцелярии, ваше превосходительство.

— Прекрасно! Но как вы дурно говорите на нашем языке, дорогой правитель! Ну, а где же здесь вход?

— Здесь, монсеньер, здесь.

— Жалкий прием, — произнес сеньор дон Мануэл, вылезая из кареты и опираясь при этом на своего камердинера и секретаря.

— Простите меня, пожалуйста, ваше превосходительство, — заговорил правитель канцелярии на том же плохом португальском, — курьер вашего превосходительства приехал в посольство только сегодня в два часа с известием о вашем прибытии. Меня тогда не было дома, монсеньер: я отлучался по делам посольства. Вернувшись, я нашел письмо вашего превосходительства и только и успел, что открыть апартаменты; их сейчас освещают.