Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 19.Джузеппе Бальзамо. Часть 4,5

— Дорогой Сартин! Вы слышали, что говорит граф? Это все чистая правда. Граф — мой лучший друг, и я никогда вам не прощу, если вы доставите ему какую-нибудь неприятность. Прощайте, Сартин.

Подав руку Бальзамо, уносившему с собой шкатулку, графиня Дюбарри покинула кабинет начальника полиции.

Подавив вспышку гнева, которую так надеялся увидеть Бальзамо, г-н де Сартин смотрел, как они уходят вдвоем.

— Иди, иди! — прошептал побежденный начальник полиции. — Иди, у тебя в руках шкатулка, а у меня — твоя жена!

Давая волю своим чувствам, он изо всех сил стал звонить в колокольчик.

На нетерпеливый звонок г-на де Сартина поспешил явиться секретарь.

— Ну что эта дама?

— Какая дама, монсеньер?

— Да та, что упала здесь без чувств и которую я поручил вам.

— Она в добром здравии, монсеньер.

— Отлично! Приведите ее сюда.

— Где я могу ее найти?

— Как где? Да в соседней комнате!..

— Ее там больше нет, монсеньер.

— Нет? Где же она?

— Не имею чести знать.

— Она ушла?

— Да.

— Одна?

— Да.

— Но она же едва держалась на ногах!

— Точно так, монсеньер, она несколько минут оставалась без чувств. Но пять минут спустя после того, как граф де Феникс вошел к вам в кабинет, она пришла в себя после этого странного обморока, из которого ее не могли вывести ни спирт, ни соль. Она раскрыла глаза, поднялась и облегченно вздохнула.

— Что было дальше?

— Потом она направилась к двери. Так как вы, монсеньер, не приказывали ее задержать, она и ушла.

— Ушла? — вскричал г-н де Сартин. — Ах ты болван! Да вы все у меня сдохнете в Бисетре! Немедленно пришли моего лучшего агента! Живо, живо!

Секретарь бросился выполнять приказание.

— Видно, этот подлец — колдун! — пробормотал незадачливый Сартин. — Я начальник полиции его величества, а он начальник полиции самого сатаны.

Читатель, по-видимому, уже догадался о том, чего г-н де Сартин никак не мог взять в толк. Сейчас же после сцены с пистолетом, пока начальник полиции приходил в себя, Бальзамо, воспользовавшись передышкой, поочередно поворачивался в каждую из сторон света, будучи уверенным, что Лоренца непременно находится в одном из этих направлений, и приказал молодой женщине встать, выйти из комнаты и той же дорогой возвратиться в особняк на улице Сен-Клод.

Как только эта воля нашла выражение в его мыслях, между Бальзамо и молодой женщиной установилась магнетическая связь. Повинуясь полученному ею мысленному приказанию, Лоренца встала и вышла раньше, чем кто бы то ни было успел ей помешать.

Вечером г-н де Сартин слег в постель и приказал пустить себе кровь; потрясение оказалось для него слишком сильным и не могло пройти без последствий. Лекарь объявил, что еще четверть часа — и он скончался бы от апоплексического удара.

А Бальзамо проводил графиню до кареты и хотел было откланяться; однако она была не из тех женщин, которых можно было оставить так просто, ничего не объяснив; ей не терпелось хотя бы в нескольких словах услышать о том, что сейчас произошло на ее глазах.

Она пригласила графа подняться вслед за ней в карету. Граф повиновался, и слуга взял Джерида под уздцы.

— Как видите, граф, я верна своему слову, — сказала Дюбарри, — если я кого-нибудь называю своим другом, то говорю это от чистого сердца, а не только устами. Я собиралась отправиться в Люсьенн — туда завтра утром обещал приехать король. Но я получила ваше письмо и ради вас все бросила. Многих привели бы в ужас все эти слова о заговорах и заговорщиках, которые господин де Сартин бросал нам в лицо. Но, прежде чем что-либо предпринять, я смотрела на вас и поступала так, как вы этого хотели.

— Дорогая графиня! — отвечал Бальзамо. — Вы с лихвой заплатили мне за ту пустячную услугу, которую я имел честь оказать вам. Но я надеюсь, что могу вам пригодиться в дальнейшем. У вас еще будет случай убедиться в том, что я умею быть признательным. Только прошу вас не считать меня преступником и заговорщиком, как говорит господин де Сартин. Он получил из рук предателя эту шкатулку; в ней я храню свои маленькие химические секреты, те самые секреты, ваше сиятельство, которыми мне хотелось с вами поделиться, чтобы вы сохранили вашу бессмертную, необыкновенную красоту, вашу ослепительную молодость. Ну, а дорогой господин де Сартин, завидев цифры в моих формулах, призвал на помощь целую канцелярию, и служаки, не желая ударить в грязь лицом, по-своему истолковали мои цифры. Мне кажется, я как-то говорил вам, графиня, что людям моей профессии еще грозят такие же наказания, как в средние века. Только такой смелый и незакоснелый ум, как ваш, может относиться к моим занятиям с благосклонностью. Словом, вы, графиня, вызволили меня из весьма затруднительного положения. Я приношу благодарность за это, и у вас будет возможность убедиться в моей признательности.

— Я хотела бы знать, что с вами было бы, если бы я не пришла вам на помощь.

— Чтобы досадить королю Фридриху, которого ненавидит его величество, меня засадили бы в Венсен или в Бастилию. Разумеется, я бы скоро вышел оттуда, потому что умею одним дуновением разрушить каменную стену. Но при этом я потерял бы шкатулку, а в ней хранятся, как я уже имел честь сообщить вашему сиятельству, прелюбопытные, бесценные формулы, которые мне по счастливой случайности удалось вырвать из вечного мрака неизвестности.

— Ах, граф, вы совершенно меня убедили и обворожили! Так вы обещаете мне зелье, от которого я помолодею?

— Да.

— Когда же я его получу?

— Нам с вами торопиться некуда. Обратитесь ко мне лет через двадцать, милая графиня. Вы же не хотите, я полагаю, стать сейчас ребенком?

— Вы очаровательный человек. Позвольте задать вам еще один вопрос, и я вас отпущу — мне кажется, вы очень торопитесь.

— Слушаю вас, графиня.

— Вы мне сказали, что вас кто-то предал. Это мужчина или женщина?

— Женщина.

— Ага, граф, любовная история!

— Увы, да, графиня, да в придачу еще и ревность, доходящая временами до бешенства и приводящая к последствиям, свидетельницей которых вы только что были. Эта женщина не осмелилась нанести мне удар ножом: она знает, что меня нельзя убить. И вот она решила сгноить меня в тюрьме или разорить.

— Как можно вас разорить?

— На это она, во всяком случае, надеялась.

— Граф, я сейчас прикажу остановить карету, — рассмеялась графиня. — Вы, значит, обязаны своим бессмертием ртути, что течет в ваших жилах? Именно поэтому вас предают, вместо того чтобы убить? Вы хотите выйти здесь или вам угодно, чтобы я подвезла вас к дому?

— Нет, графиня, это было бы чересчур любезно с вашей стороны, не стоит из-за меня беспокоиться. У меня есть Джерид.