Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 19.Джузеппе Бальзамо. Часть 4,5

— Вы всегда оказываетесь рядом вовремя! Но вы можете оказать мне еще большую услугу, чем это было до сих пор. Милый доктор! Я была очень больна, выражаясь языком политики, и еще сейчас едва ли верю в свое выздоровление.

— Сударыня! — подхватил Бальзамо. — Врач, поскольку он действительно тут присутствует, всегда справляется о симптомах болезни, которую ему предстоит лечить. Соблаговолите поведать мне до мельчайших подробностей, что вам довелось испытать, и, если возможно, не упустите ни одного симптома.

— Нет ничего легче, дорогой доктор или дорогой колдун, как вам будет угодно. Накануне того дня, как был пущен в дело наркотик, его величество отказался сопровождать меня в Люсьенн. Под предлогом усталости его лживое величество остался в Трианоне, чтобы поужинать, как я потом узнала, в компании герцога де Ришелье и барона де Таверне.

— А!

— Теперь вы тоже понимаете!.. Во время этого ужина напиток был подмешан в бокал короля. Он и так благоволил к мадемуазель Андре. Было также известно, что назавтра он не должен встречаться со мной. Значит, он собирался заняться этой крошкой.

— И что же?

— Он ей занялся, вот и все!

— Что же произошло?

— Вот это-то как раз узнать, наверно, очень трудно. Есть люди, которые видели, как его величество направлялся к службам — другими словами, к апартаментам мадемуазель Андре.

— Я знаю, где она живет. Что же было дальше?

— Ах, черт побери, до чего вы скоры, граф! Ведь следить за крадущимся королем небезопасно!

— А все-таки?

— Я могу вам сказать лишь то, что его величество в страшную грозу ночью возвратился в Трианон бледный, трясущийся и в жару, близкий к беспамятству.

— И вы полагаете, что король был напуган не только грозой, — с улыбкой спросил Бальзамо.

— Нет, потому что лакей слышал, как он воскликнул несколько раз: "Мертва! Мертва! Мертва!"

— Да ну? — удивился Бальзамо.

— Это подействовал наркотик, — продолжала Дюбарри, — а король ничего так не боится, как покойников, а после мертвецов — подобия смерти. Он увидел мадемуазель де Таверне, которая необычайно крепко спала, и решил, что она мертва.

— Да, да, действительно, она была мертва, — проговорил Бальзамо, вспомнив, что ускакал тогда, не разбудив Андре, — да, мертва или очень похожа на мертвую. Верно, верно. Что же было дальше, графиня?

— Никто так и не знает, что произошло в ту ночь, вернее, на рассвете. Известно только, что, воротившись к себе, король был охвачен сильнейшей лихорадкой и нервной дрожью, которые утихли лишь на следующий день, когда ее высочеству дофине пришла в голову мысль отворить все окна и показать его величеству яркое солнце и смеющиеся лица. Только тогда исчезли все пугавшие его видения вместе с породившей их темнотой. К полудню королю стало лучше, он выпил бульону и съел крылышко куропатки, а вечером…

— А вечером?.. — переспросил Бальзамо.

— …а вечером, — продолжала Дюбарри, — его величество, очевидно не желая оставаться в Трианоне после пережитого накануне ужаса, приехал ко мне в Люсьенн, и я, дорогой граф, имела случай убедиться, что герцог де Ришелье — почти такой же великий колдун, как и вы.

Торжествующее лицо графини, ее грациозный кокетливый жест завершили ее мысль и окончательно убедили Бальзамо, что фаворитка еще не потеряла свой власти над монархом.

— Так вы мною довольны, графиня?

— Я просто в восторге, граф, клянусь вам! Ведь когда вы говорили мне, что мои опасения напрасны, вы были совершенно правы.

И в знак признательности г-жа Дюбарри протянула ему свою руку, белую, нежную и благоухающую. Правда, эта ручка была не так свежа, как у Лоренцы, но все же ее теплота была достаточно красноречива.

— Теперь поговорим о вас, граф, — молвила она.

Бальзамо поклонился с видом человека, приготовившегося внимательно слушать.

— Вы предотвратили нависшую надо мной опасность, — продолжала г-жа Дюбарри. — Я полагаю, что и мне удалось выручить вас из немалой беды.

— Можно было бы и не упоминать об этом. Я и без того вам признателен, — отвечал Бальзамо, пытаясь скрыть волнение. — Соблаговолите, однако, сказать мне…

— Да, речь идет о той самой шкатулке.

— Так что же, графиня?

— В ней хранились шифры, которые господин де Сартин приказал разгадать сразу всем своим чиновникам. Каждый из них расшифровывал особо, и все они пришли к одному и тому же выводу. Вот почему господин де Сартин прибыл сегодня поутру в Версаль, когда там была я. Он принес с собой все шифровки, а также словарь дипломатических шифров.

— Что же сказал король?

— Король сначала удивился, потом испугался. Короля легко заставить себя слушать, если хорошенько его напугать. Со времен покушения Дамьена одно слово в любых устах безотказно действует на Людовика Пятнадцатого, это слово — "Берегитесь!"

— Следовательно, господин де Сартин обвинил меня в заговоре?

— Прежде всего господин де Сартин попытался меня выпроводить. Однако я отказалась выйти, заявив, что никто так не привязан к королю, как я, и никто не может меня выпроводить, когда с его величеством говорят о грозящей ему опасности. Господин де Сартин стал настаивать, однако я воспротивилась, и король сказал с улыбкой, глядя на меня с хорошо мне известным выражением: "Пусть останется, Сартин, сегодня я ни в чем не могу ей отказать".

Вы понимаете, граф, что в моем присутствии господин де Сартин, помня о нашем с вами многообещающем прощании, побоялся вызвать мое неудовольствие и не стал выдвигать обвинения непосредственно против вас; он стал упирать на недобрые намерения прусского короля по отношению к Франции, на стремления некоторых людей воспользоваться сверхъестественной силой, чтобы облегчить распространение мятежа. Одним словом, он обвинил многих, доказав с расшифрованными бумагами в руках, что все эти люди виновны.

— В чем?

— В чем?.. Граф! Неужели я должна разглашать государственную тайну?..

— Это в то же время и наша с вами тайна, сударыня? Да вы ничем не рискуете! Я заинтересован, как мне кажется, в том, чтобы никому об этом не рассказывать.

— Да, граф, мне известно, что вы очень в этом заинтересованы. Итак, господин де Сартин хотел доказать, что многочисленная, мощная секта, состоящая из отважных и верных членов, ловких и решительных, исподволь подрывала уважение к его королевскому величеству, распространяя о короле слухи.

— Какие?

— Ну, к примеру: что король повинен, мол, в том, что народ голодает.

— А что ответил король?..

— Как обычно, шуткой.

Бальзамо вздохнул с облегчением.

— Что это была за шутка? — спросил он.

— "Раз меня обвиняют в том, что я морю голодом свой народ, — сказал он, — на это можно ответить только одно: "Давайте его накормим!" — "Как так, сир?" — спросил господин де Сартин. "Я готов за свой счет накормить всех, кто распространяет этот слух, и предлагаю им, сверх того, постель в Бастилии".