Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 18. Джузеппе Бальзамо. Часть 1,2,3 1994

— Нет, нет, — отвечала Андре, — я разденусь сама, покойной ночи, Филипп!

Оставшись в одиночестве, Андре поднялась с кресла, и Жильбера охватила дрожь.

Андре стоя вынимала из волос белыми, словно вылепленными из гипса, руками одну за другой шпильки, а легкий батистовый пеньюар струился по плечам, приоткрывая ее нежную, грациозно изогнувшуюся шею, трепетавшую грудь; небрежно поднятые над головой руки подчеркивали изгиб талии.

Стоя на коленях, Жильбер задыхался, он был опьянен зрелищем, он чувствовал, как яростно колотится у него в груди сердце и стучит в висках кровь. В жилах его пылал огонь, глаза заволокло кровавым туманом, в ушах стоял гул, он испытывал сильнейшее возбуждение. Он был близок к тому, чтобы потерять i олову, безумие толкало его на отчаянный шаг. Он готов был броситься в комнату Андре с криком: "Да, ты хороша, ах, как ты хороша! Но перестань кичиться своей красотой, ведь ты ею обязана мне, потому что я спас тебе жизнь!"

Поясок у Андре никак не развязывался. Она в сердцах топнула ногой и опустилась на постель, будто небольшое препятствие ее обессилило. Наполовину раздетая, она потянулась к шнурку звонка и нетерпеливо дернула его.

Звонок привел Жильбера в чувство. Николь оставила дверь незапертой, чтобы услышать звонок. Сейчас Николь вернется.

Прощай, мечта, прощай, счастье! Останется лишь воспоминание. Ты вечно будешь жить в моем воображении, ты навсегда останешься в моем сердце!

Жильбер хотел было выскочить из павильона, но барон, входя к дочери, притворил двери в коридор.

Не подозревавшему об этом Жильберу пришлось потратить некоторое время на то, чтобы их отворить.

В ту минуту как он входил в комнату Николь, служанка приближалась к дому. Он услышал, как скрипели по песку ее шаги. Он едва успел отступить в темный угол, пропуская девушку. Заперев дверь, она прошла через переднюю и легкой пташкой порхнула в коридор.

Жильбер прокрался в переднюю и попытался выйти.

Но когда Николь вбежала в дом с криком: "Я здесь, я здесь, мадемуазель! Я запираю дверь!" — она в самом деле заперла ее на два оборота и впопыхах сунула ключ в карман.

Жильбер сделал безуспешную попытку отворить дверь.

Он бросился к окнам, но на них были решетки. И после пятиминутного осмотра Жильбер понял, что не может выйти.

Молодой человек забился в угол, твердо решив, что заставит Николь отпереть дверь.

А Николь придумала для своего отсутствия благовидный предлог. Она сказала, что ходила закрывать рамы оранжереи, опасаясь, как бы ночной воздух не повредил цветам. Она помогла Андре раздеться и уложила ее в постель.

Голос Николь подрагивал, движения рук были порывисты, она была необыкновенно услужлива. Все это свидетельствовало о ее волнении. Впрочем, Андре витала в облаках и редко взглядывала на землю, а если и удостаивала ее взгляда, то простые смертные проплывали мимо нее, словно пылинки.

Итак, она ничего не замечала.

Жильбер горел нетерпением с тех пор, как ему было отрезано отступление. Теперь он стремился только к свободе.

Андре отпустила Николь, обменявшись с ней всего несколькими словами; Николь разговаривала так приветливо, как только была способна, подобно субретке, мучимой угрызениями совести.

Она подоткнула хозяйке одеяло, поправила абажур у лампы, добавила сахару в серебряный кубок с остывшим питьем, стоявший на алебастровом ночнике, нежнейшим голоском пожелала хозяйке приятного сна и на цыпочках вышла из комнаты.

Напевая, чтоб все поверили в ее спокойствие, она прошла к себе в комнату и направилась к двери в сад.

Выходя, она прикрыла за собой застекленную дверь.

Жильбер понял намерение Николь и подумал было, не стоило ли, вместо того, чтобы показываться ей на глаза, прошмыгнуть неожиданно, воспользовавшись моментом, пока дверь будет приотворена, и удрать. Но тогда его увидят, хотя и не узнают. Его примут за вора, Николь станет звать на помощь, он не успеет добежать до своей веревки, а если и успеет, его заметят в воздухе. Разразится скандал, и большой, раз Таверне могут так дурно думать о бедном Жильбере.

Правда, он выдаст Николь, и ее прогонят. Впрочем, зачем? В таком случае Жильбер причинил бы зло без всякой для себя пользы, из чувства мести. Жильбер был не настолько малодушен, чтобы испытывать удовлетворение от мести. Месть без выгоды выглядела, по его мнению, дурно: это была глупость.

Когда Николь поравнялась с входной дверью, где ее поджидал Жильбер, он внезапно шагнул из темного угла ей навстречу, и падавший через окно свет луны осветил его фигуру.

Николь чуть было не вскрикнула, но она приняла Жильбера за другого и, справившись с волнением, проговорила:

— A-а, это вы… Как вы неосторожны!

— Да, это я, — едва слышно отвечал Жильбер. — Только не поднимайте шума, когда увидите, что я не тот, за кого вы меня принимаете.

На сей раз Николь узнала собеседника.

— Жильбер! — воскликнула она. — Боже мой!

— Я вас просил не кричать, — холодно вымолвил молодой человек.

— Что вы здесь делаете, сударь? — грубо спросила его Николь.

— Вы неосторожно назвали меня по имени, а сейчас поступаете еще более неосторожно, причем для себя самой, — проговорил Жильбер с прежним спокойствием.

— Да, я и в самом деле могла бы не спрашивать, что вы здесь делаете.

— Что же я, по-вашему, здесь делаю?

— Вы пришли подглядывать за мадемуазель Андре.

— За мадемуазель Андре? — не теряя присутствия духа, переспросил Жильбер.

— Вы в нее влюблены, да она-то, к счастью, вас не любит.

— Неужели?

— Ох, берегитесь, господин Жильбер! — с угрозой в голосе продолжала Николь.

— Я должен беречься?

— Да.

— Что же мне угрожает?

— Берегитесь, как бы я вас не выдала .

— Ты, Николь?

— Да, я! И вас выгонят отсюда.

— Только попробуй! — с улыбкой возразил Жильбер.

— Ты мне угрожаешь?

— Угрожаю.

— Что же будет, если я скажу мадемуазель, господину Филиппу и господину барону, что встретила вас здесь?

— А будет то, как ты говоришь, что выгонят не меня, — меня и так слава Богу уже выгнали! — меня будут травить как дикого зверя. А вот кого отсюда выгонят, так это Николь.

— То есть как Николь?

— Ну, разумеется, Николь, ту самую Николь, которой бросают камешки через стену.

— Берегитесь, господин Жильбер, — угрожающе проговорила служанка, — на площади Людовика Пятнадцатого у вас в руках нашли клочок от платья мадемуазель.

— Вы в этом уверены?

— Господин Филипп говорил об этом со своим отцом. Он еще ни о чем не подозревает, но если ему помочь, он, может быть, кое о чем догадается.