Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 18. Джузеппе Бальзамо. Часть 1,2,3 1994

— Ваше высочество! — заговорил он. — Я пришел выполнить ваше приказание и, к моему огромному сожалению, должен вам напомнить, что полчаса, которые вы рассчитывали здесь провести, уже истекли. Лошади поданы.

— Хорошо, — отвечала она с небрежностью, вполне извинительной в ее состоянии. — Однако я возвращаюсь к своему первому намерению. Я не могу сейчас ехать… Мне бы хотелось отдохнуть несколько часов; надеюсь, сон восстановит мои силы.

Барон побледнел. Андре беспокойно взглянула на отца.

— Ваше высочество знает, что мой кров совершенно недостоин вас, — пролепетал барон де Таверне.

— Прошу вас не беспокоиться, — слабеющим голосом отвечала принцесса. — Все будет хорошо, только бы мне отдохнуть.

Андре стремглав бросилась приводить свою комнату в порядок. Ее комната была не самой большой и, может быть, не самой нарядной; однако в комнате любой девушки благородного происхождения, каковой и являлась Андре, даже столь же бедной, как Андре, есть всегда нечто кокетливое, что не может не радовать глаз любой другой женщины.

Все засуетились вокруг принцессы. Печально улыбаясь и не имея сил говорить, она жестом отпустила всех, давая понять, что желает остаться одна.

Придворные удалились. Мария Антуанетта провожала их взглядом до тех пор, пока они не исчезли из виду. Тогда она уронила затуманенную голову на свою прелестную ручку.

Неужто и в самом деле то были зловещие предзнаменования, сопровождавшие ее прибытие во Францию? Комната в Страсбуре, в которой она остановилась, впервые вступив на французскую землю, где ей предстояло занять трон, поразила ее гобеленом, изображавшим избиение младенцев; гроза, повалившая накануне дерево рядом с ее каретой; наконец, предсказания человека столь необычайного, за которыми последовало страшное видение в сосуде, о чем дофина, по-видимому, решила никому не рассказывать.

Минут десять спустя возвратилась Андре и сообщила, что комната принцессы готова. Запрет дофины на Андре не распространялся, и она смело шагнула под своды грота.

Она несколько минут стояла перед принцессой, не осмеливаясь заговорить. Казалось, ее высочество погрузилась в глубокое раздумье.

Наконец Мария Антуанетта подняла голову и, улыбнувшись, жестом приказала ей говорить.

— Комната ее высочества готова, — объявила она. — Умоляю ваше высочество быть…

— Большое спасибо, — перебила ее принцесса. — Позовите, пожалуйста, графиню фон Лангерсхаузен и проводите нас.

Андре пошла звать старую фрейлину, которая торопливо подошла к принцессе.

— Подайте мне руку, дорогая Бригитта, — обратилась к ней Мария Антуанетта по-немецки, — признаться, я чувствую, что не смогу дойти одна.

Графиня исполнила приказание принцессы; Андре тоже протянула ей руку.

— Так вы понимаете немецкую речь, мадемуазель? — обратилась к ней Мария Антуанетта.

— Да, ваше высочество, — отвечала Андре по-немецки, — понимаю и говорю немного.

— Превосходно! — радостно воскликнула дофина. — Мне это очень важно.

Андре не посмела расспрашивать свою августейшую гостью о ее намерениях, несмотря на страстное желание о них узнать.

Опираясь на руку г-жи фон Лангерсхаузен, принцесса медленно направилась к выходу. Ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног.

Дойдя до проема, она услыхала голос г-на де Рогана:

— Как, господин де Стенвиль! Вы настаиваете на том, чтобы говорить с ее королевским высочеством, несмотря на ее приказание никого не впускать?

— Это совершенно необходимо, — отвечал непреклонный губернатор, — я уверен в том, что ее высочество меня извинит.

— Право, не знаю, должен ли я…

— Господин де Роган! Пропустите господина губернатора, — приказала принцесса, появляясь в проеме грота, прятавшегося в зелени. — Войдите, господин де Стенвиль.

Никто не осмелился ослушаться приказания Марии Антуанетты: придворные расступились, пропуская родственника всесильного министра, крепко державшего в руках всю Францию.

Господин де Стенвиль окинул взглядом присутствовавших, давая понять, что хочет говорить с глазу на глаз. Мария Антуанетта поняла, что губернатор собирается сообщить ей нечто важное. Ей не пришлось приказывать оставить их одних: придворные удалились.

— Депеша из Версаля, ваше высочество, — вполголоса сообщил г-н де Стенвиль, подавая принцессе письмо, которое он прятал под украшенной вышивкой шляпой.

Принцесса прочла на конверте:

«Господину барону де Стенвилю, губернатору Страсбура».

— Письмо адресовано не мне, а вам, — заметила она, — прочтите его мне, если там есть что-нибудь, касающееся меня.

— Письмо в самом деле послано на мой адрес, ваше высочество, однако в уголке, взгляните, стоит условный знак моего родственника господина де Шуазёля, который указывает на то, что письмо предназначено лично вашему высочеству.

— Да, да, вы правы, вот крестик, я его не сразу заметила. Дайте мне письмо.

Принцесса распечатала письмо и прочла:

«Вопрос о представлении ко двору госпожи Дюбарри решен при условии, что она найдет „крестную“. Нам остается надеяться, что это ей не удастся. Наиболее верный способ помешать назначению — ускорить прибытие Вашего высочества. Как только Ваше высочество будет в Версале, никто не осмелится предлагать подобную нелепость ».

— Прекрасно! — воскликнула принцесса, в глазах которой не отразилось ни малейшего волнения. Казалось, письмо нисколько ее не заинтересовало.

— Не желает ли ваше королевское высочество отдохнуть? — робко спросила Андре.

— Нет, благодарю вас, мадемуазель, — отвечала эрцгерцогиня, — свежий воздух придал мне сил. Взгляните, как я бодра и весела.

Она отпустила руку графини и сделала несколько быстрых шагов, будто ничего не произошло.

— Лошадей! — приказала она. — Я еду.

Господин де Роган с удивлением взглянул на г-на де Стенвиля, словно ожидая от него объяснений столь резкой перемене.

— Дофин сгорает от нетерпения, — шепнул губернатор на ухо кардиналу.

Он так ловко это сделал, что г-н де Роган принял ложь за пустую болтовню губернатора и остался весьма этим доволен.

Что же касается Андре, то отец давно приучил ее воспринимать с уважением любые прихоти коронованных особ, и сейчас она тоже отнеслась спокойно к причудам Марии Антуанетты, которая повернулась к ней и, всем своим видом выражая исключительную благосклонность, сказала:

— Благодарю вас, мадемуазель, я очень тронута вашим гостеприимством.

Затем она обратилась к барону:

— Должна вам сообщить, что, покидая Вену, я поклялась осчастливить первого француза, которого встречу, как только окажусь во Франции. Этим французом оказался ваш сын… Но я на этом не остановлюсь: мадемуазель… Как зовут вашу дочь?