Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 18. Джузеппе Бальзамо. Часть 1,2,3 1994

— Андре, ваше высочество.

— Мадемуазель Андре не будет забыта…

— О, ваше высочество! — прошептала девушка.

— Да, да, я хочу, чтобы она стала фрейлиной. Таким образом, мы сдержим нашу клятву, не так ли, барон?

— О, ваше высочество! — вскричал барон, чьи самые заветные мечты исполнялись. — Тут нам нечего беспокоиться: наша семья гораздо более знатна, чем богата… хотя… столь высокая честь…

— Вы ее заслужили! Брат будет сражаться за короля на поле брани, сестра будет служить принцессе во дворце; советы отца научат сына верности, а дочь — добродетели… У меня будут достойные слуги, не так ли, сударь? — продолжала Мария Антуанетта, обратившись к молодому человеку, который, преклонив колени, внимал ей затаив дыхание.

— Однако… — пробормотал барон, к которому вернулась способность рассуждать.

— Да, понимаю, — сказала принцесса, — вам необходимо собраться в дорогу.

— Разумеется, ваше высочество, — отвечал Таверне.

— Я с вами согласна, но сборы должны быть скорыми.

Грустная улыбка мелькнула на губах Андре и Филиппа; барон горько усмехнулся, но взял себя в руки, щадя самолюбие семейства Таверне.

— Нет, в самом деле, я сужу по усердию, с каким вы пытались мне услужить, — прибавила принцесса. — Кстати, вот что: я вам оставлю одну из своих карет, и вы меня догоните. Господин губернатор, подойдите.

Губернатор приблизился.

— Я оставляю одну карету господину де Таверне, — я беру его вместе с мадемуазель Андре в Париж, — сказала принцесса. — Назначьте кого-нибудь, кто мог бы сопровождать карету и в случае необходимости подтвердить, что она из моего эскорта.

— Сию минуту, ваше высочество, — отвечал барон де Стенвиль. — Подойдите, господин де Босир.

Молодой человек лет двадцати четырех-двадцати пяти с умными живыми глазами уверенной походкой вышел из рядов сопровождавших и подошел, обнажив голову.

— Вы отвечаете за карету, предназначенную для барона де Таверне, — сказал губернатор. — Вам надлежит сопровождать ее.

— Постарайтесь, чтобы карета как можно скорее нас нагнала, — прибавила принцесса. — Разрешаю вам в случае надобности удвоить прогонные.

Барон и его дети рассыпались в выражениях благодарности.

— Столь поспешный отъезд, надеюсь, не причинит вам слишком много хлопот? — спросила принцесса.

— Мы рады служить вашему высочеству! — отвечал барон.

— Прощайте, прощайте, — с улыбкой сказала дофина. — Едемте, господа!.. Господин Филипп, садитесь на коня!

Филипп поцеловал у отца руку, обнял сестру и вскочил в седло.

Четверть часа спустя кавалькада исчезла из виду. Обычно безлюдная дорога, ведущая из замка Таверне, вновь опустела, если не считать молодого человека, сидевшего у ворот замка. Он жадно ловил взглядом последние клубы пыли, вылетавшие из-под конских копыт.

Этот молодой человек был Жильбер.

Оставшись наедине с Андре, барон некоторое время не мог прийти в себя.

Гостиная Таверне являла собой необычайное зрелище.

Сложив на груди руки, Андре думала о множестве неслыханных событий, неожиданно ворвавшихся в ее тихую жизнь; ей казалось, что все это сон.

Барон пощипывал густые седые брови и безжалостно теребил свое жабо.

Прислонившись к дверному косяку, Николь наблюдала за хозяевами.

Ла Бри уставился на Николь, разинув рот и разведя руки.

Первым пришел в себя барон.

— Скотина! — обращаясь к Ла Бри, взревел он. — Стоишь тут, как истукан, а тот дворянин, офицер его величества, ждет на улице!

Л а Бри отскочил; спотыкаясь, он поспешил к выходу.

Спустя минуту он возвратился.

— Сударь! Господин ждет внизу, — сообщил он.

— Что он делает?

— Скармливает лошади наш синеголовник.

— Пускай делает что хочет. А карета?

— Стоит на дороге.

— Запряжена?

— Четверкой лошадей! Ох, до чего хороши лошади, сударь! Щиплют гранатовую поросль.

— Королевские лошади могут есть все, что пожелают. А где, кстати, колдун?

— Колдун, сударь? Исчез…

— И оставил на столе всю сервировку? — спросил барон. — Не может быть! Должно быть, скоро вернется, или кто-нибудь придет от его имени.

— Не думаю, — заметил Ла Бри. — Жильбер видел, как он уехал вместе со своим фургоном.

— Жильбер видел, как он уехал вместе с фургоном? — задумчиво повторил барон.

— Да, сударь.

— Ох, уж этот бездельник Жильбер: все-то он видит! Ступай укладывать вещи!

— Я все уложил, сударь.

— Как это уложил?

— Да. Как только я услыхал приказание ее высочества, я пошел в комнату господина барона и упаковал его костюмы и белье.

— Как ты посмел вмешиваться не в свое дело, негодяй?

— А как же, сударь, я хотел предупредить ваше желание.

— Бестолочь! Ну хорошо, помоги моей дочери.

— Благодарю вас, отец, мне поможет Николь.

Барон снова задумался.

— Ах, мошенник ты этакий! — снова закричал он на Ла Бри. — Да ведь это же Бог знает что!

— О чем вы изволите говорить, сударь?

— Дао том, о чем ты и не подумал, потому что ты вообще ни о чем не думаешь!

— Что такое, сударь?

— А что если ее высочество уехала, ничего не оставив господину де Босиру, а колдун исчез, ничего не передав Жильберу?

В это самое мгновение во дворе кто-то тихонько свистнул.

— Сударь! — проговорил Ла Бри.

— Чего тебе?

— Вас зовут.

— Кто там еще?

— Этот господин.

— Офицер его величества?

— Да. И там еще Жильбер: прогуливается с таким видом, будто хочет что-то сообщить.

— Ну так зови его сюда, скотина!

Ла Бри повиновался с обычной поспешностью.

— Отец! — заговорила Андре, подходя к барону. — Я понимаю, что вас сейчас беспокоит. Вам известно, что у меня есть тридцать луидоров, а также прелестные часики, отделанные бриллиантами, которые подарила моей матери королева Мария Лещинская.

— Да, дитя мое, — сказал барон. — Береги все это, тебе будет нужно красивое платье для представления ко двору… А пока я найду денег. Тише! Вот и Ла Бри.

— Сударь! — входя в гостиную, вскричал Ла Бри, в одной руке держа письмо, в другой — несколько золотых монет. — Вот что мне оставила принцесса: десять луидоров! Десять луидоров, сударь!

— Что у тебя за письмо, болван?

— Это вам, сударь; письмо оставил колдун.

— Колдун? А кто передал?

— Жильбер.

— Я же тебе говорил, что ты скотина! Давай, давай скорей сюда!

Барон выхватил письмо из рук Ла Бри, поспешно распечатал его и вполголоса прочитал:

«Господин барон!

С тех пор как августейшая рука прикоснулась к этой посуде, она принадлежит Вам. Свято ее храните и вспоминайте иногда признательного Вам гостя .

Джузеппе Бальзамо».

— Ла Бри! — вскричал барон после минутного размышления.

— Да, сударь?

— Нет ли хорошего ювелира в Барле-Дюке?