Александр Дюма - А. Дюма - Собрание сочинений. Том 14. Граф де Монте-Кристо Часть. 1,2,3

"Я дам сорок пять тысяч франков, — сказал он, — и ни гроша больше: это красная цена алмазу, я взял с собой только эту сумму".

"Это не важно, — сказал Кадрусс, — я вернусь вместе с вами в Бокер за остальными пятью тысячами".

"Нет, — отвечал ювелир, отдавая Кадруссу оправу и алмаз, — нет, это крайняя цена, и я даже жалею, что предложил вам эту сумму, потому что в камне есть изъян, который я вначале не заметил; но делать нечего, я не беру назад своего слова: я сказал сорок пять тысяч франков и не отказываюсь от этой цифры".

"По крайней мере вставьте камень обратно", — сердито сказала Карконта.

"Вы правы", — сказал ювелир.

И он вставил камень в оправу.

"Не беда, — проворчал Кадрусс, пряча футляр в карман, — продадим кому-нибудь другому".

"Конечно, — ответил ювелир, — только другой не будет так сговорчив, как я; другой не удовлетворится теми сведениями, которые вы сообщили мне; это совершенно неестественно, чтобы человек в вашем положении обладал перстнем в пятьдесят тысяч франков; он сообщит властям, придется разыскивать аббата Бузони, а разыскивать аббатов, раздающих алмазы ценою в две тысячи луидоров, — нелегкое дело; правосудие для начала наложит на него руку, вас засадят в тюрьму, а если обнаружится, что вы ни в чем не виноваты, и вас через три или четыре месяца освободят, то окажется, что перстень затерялся в какой-нибудь канцелярии, или вам всучат фальшивый камень, франка в три ценою, вместо алмаза, стоящего пятьдесят, может быть, даже пятьдесят пять тысяч франков, но покупка которого, согласитесь, сопряжена с некоторым риском".

Кадрусс и его жена переглянулись.

"Нет, — заявил Кадрусс, — мы не настолько богаты, чтобы терять пять тысяч франков".

"Как вам угодно, любезный друг, — сказал ювелир, — а между тем я, как видите, принес с собой деньги наличными".

И он вытащил из одного кармана горсть золотых монет, засверкавших перед восхищенными глазами трактирщика, а из другого — пачку ассигнаций.

В душе Кадрусса явно происходила тяжелая борьба: было ясно, что маленький футляр шагреневой кожи, который он вертел в руке, казался ему не соответствующим по своей ценности огромной сумме денег, прельщавшей его взоры.

Он повернулся к жене.

"Что ты скажешь?" — тихо спросил он ее.

"Отдавай, отдавай, — сказала она, — если он вернется в Бокер без алмаза, он донесет на нас, и он верно говорит: кто знает, удастся ли нам когда-нибудь разыскать аббата Бузони".

"Ну что ж, так и быть! — сказал Кадрусс. — Берите камень за сорок пять тысяч франков; но моей жене хочется иметь золотую цепочку, а мне пару серебряных пряжек".

Ювелир вытащил из кармана длинную плоскую коробку, в которой находилось несколько образцов названных предметов.

"Берите, — сказал он, — в делах я не мелочен, выбирайте".

Жена выбрала золотую цепочку, стоившую, вероятно, луидоров пять, а муж пару пряжек, цена которым была франков пятнадцать.

"Надеюсь, теперь вы довольны?" — сказал ювелир.

"Аббат говорил, что ему цена пятьдесят тысяч франков", — пробормотал Кадрусс.

"Ну-ну, ладно! Вот несносный человек, — продолжал ювелир, беря у него из рук перстень, — я даю ему сорок пять тысяч франков, две с половиной тысячи ливров годового дохода, то есть капитал, от которого я сам не отказался бы, а он еще недоволен!"

"А сорок пять тысяч франков? — спросил Кадрусс хриплым голосом. — Где они у вас?"

"Вот, извольте", — сказал ювелир.

И он отсчитал на столе пятнадцать тысяч франков золотом и тридцать тысяч ассигнациями.

"Подождите, я зажгу лампу, — сказала Карконта, — уже темно, легко ошибиться".

В самом деле, пока они спорили, настала ночь, а с нею пришла и гроза, уже с полчаса как надвигавшаяся. В отдалении глухо грохотал гром, но ни ювелир, ни Кадрусс, ни Карконта не обращали на него никакого внимания, всецело поглощенные бесом наживы.

Я и сам испытывал странное очарование при виде всего этого золота и бумажных денег. Мне казалось, что я вижу все это во сне, и, как во сне, я чувствовал себя прикованным к месту.

Кадрусс сосчитал и пересчитал золото и банковские билеты, потом передал их жене, которая, в свою очередь, сосчитала и пересчитала их. Тем временем ювелир вертел перстень при свете лампы, и алмаз метал такие молнии, что уже не видно было тех, которые уже полыхали в окнах, предвещая грозу.

"Ну что же? Счет верен?" — спросил ювелир.

"Да, — сказал Кадрусс, — принеси кошелек, Карконта, и отыщи какой-нибудь мешок".

Карконта подошла к шкафу и вернулась со старым кожаным бумажником; из него вынули несколько старых засаленных писем и на их место положили ассигнации; она принесла и мешок, где лежало два или три экю по шесть ливров — по-видимому, все состояние жалкой четы.

"Ну вот, — сказал Кадрусс, — хоть вы нас и ограбили, может быть, тысяч на десять франков, но не отужинаете ли с нами? Я предлагаю от души".

"Благодарю вас, — отвечал ювелир, — но, должно быть, уже поздно, и мне пора в Бокер, а то жена начнет беспокоиться. — Он посмотрел на часы. — Черт возьми! — воскликнул он. — Уже скоро девять, а раньше полуночи не попаду домой. Прощайте, друзья; если к вам еще когда-нибудь забредет такой аббат Бузони, вспомните обо мне".

"Через неделю вас уже не будет в Бокере, — сказал Кадрусс, — ведь ярмарка закрывается на будущей неделе".

"Да, но это ничего не значит, напишите мне в Париж: господину Жоаннесу, Пале-Рояль, галерея Пьер, номер сорок пять; я нарочно приеду, если надо будет".

Раздался удар грома, и молния сверкнула так ярко, что почти затмила свет лампы.

"Ого, — сказал Кадрусс, — как же вы пойдете в такую погоду?"

"Я не боюсь грозы", — сказал ювелир.

"А грабителей? — спросила Карконта. — Во время ярмарки на дорогах всегда пошаливают".

"Что касается грабителей, — сказал Жоаннес, — то у меня для них кое-что припасено".

И он вытащил из кармана пару маленьких пистолетов, заряженных до самой мушки.

"Вот, — сказал он, — собачки, которые и лают и кусают; это для первых двух, которые польстились бы на ваш алмаз, дядюшка Кадрусс".

Кадрусс с женой обменялись мрачным взглядом. Казалось, у них у обоих одновременно мелькнула какая-то ужасная мысль.

"В таком случае счастливого пути!" — сказал Кадрусс.

"Благодарю!" — отвечал ювелир.

Он взял свою трость, прислоненную к старому ларю, и вышел. В то время как он открывал дверь, в комнату ворвался такой сильный порыв ветра, что лампа едва не погасла.

"Ну и погодка, — сказал он, — а ведь мне идти две мили пешком!"

"Оставайтесь, — сказал Кадрусс, — переночуете здесь".

"Да, оставайтесь, — дрожащим голосом сказала Карконта, — мы позаботимся, чтобы вам было удобно".

"Никак нельзя. Мне необходимо вернуться к ночи в Бокер. Прощайте!"

Кадрусс медленно подошел к порогу.